Дочь убийцы

– Генрих, – Анна протянула руку для поцелуя одному из ближайших друзей мужа Генри Норрису, – ты все же решил навестить меня. Я рада твоему приходу, – она благосклонно кивнула, указывая посетителю на низкую скамейку, стоявшую у ее ног.

– Что твой муж? По-прежнему позволяешь ему унижать тебя? – спросил поклонник, глядя на Анну снизу вверх.

– А ты по-прежнему позволяешь себе вольности, – Анна улыбнулась, – не стоит заходить слишком далеко. Король ревнует.

– Представь, что его нет. Перестань постоянно себе о нем напоминать. Генрих унижает тебя, не ценит. Все, что он хочет – это сына. А мне нужна только ты, и никто другой, – Норрис провел рукой по юбке королевы, пытаясь под шелком угадать положение ее ноги.

– Не говори мне об этом! – Анна убрала его руку с платья. – Даже если Генрих умрет, тебе не занять его места! – она рассердилась, сама не зная на что. – Уходи. Сейчас придет новый музыкант. Мне его очень хвалили. Я хочу послушать музыку одна.

Музыканту не повезло. Едва он покинул спальню королевы, как его схватили и препроводили в Тауэр. Целые сутки молодого человека пытали, выбивая признание, и в итоге он согласился со всеми обвинениями: «Да, королева изменяла со мной своему мужу, королю Генриху Восьмому», «Да, она говорила мне, что отравила Екатерину», «Да, она планировала отравить и самого короля».

Анна об этих признаниях ничего не знала и в приподнятом настроении отправилась на турнир. Разве она могла предположить, что прямо во время турнира Генрих обвинит ее брата и своего ближайшего друга в измене и отправит их в Тауэр? В страшной башне из них тоже выбьют признания, которые вовсе не облегчат им участь.

А второго мая на рассвете стражники вошли в спальню самой королевы.

– Ваше величество, пройдите с нами, – вежливо предложили Анне.

– Куда вы меня поведете? – она понимала, что происходит нечто ужасное, но ей не хотелось верить в худшее. – Вы меня проводите к королю? – Анна решила настаивать на своем до последнего. – Проводите меня к Генриху! – ее голос срывался, рыдания, подступавшие к горлу, не давали говорить спокойно.

– Да, конечно, – стражники получили приказ на словах соглашаться со всем, что потребует опальная королева. – Одевайтесь и идите с нами.

Ее провели к лодке, пришвартованной у берега Темзы, и повезли в сторону Тауэра. Башня маячила вдали, не скрываясь и не таясь. Она словно приветствовала Анну: вот и ты здесь, и тебя не миновала сия участь, и тебе предстоит испытать на собственной шкуре все прелести пребывания в печально знаменитой темнице. Но Анна не хотела верить в то, что происходило с ней.

– К королю, везите меня к королю! – продолжала просить она замолчавших стражников. – Вы не смеете так поступать с королевой Англии! – кричала она, заливаясь слезами, забыв, как совсем недавно праздновала победу над униженной Екатериной.

Две недели в башне тянулись дольше чем два года. В какой-то день к ней привели дочь, и на этом всякая связь с внешним миром прекратилась. Елизавета не понимала, что происходит, и лишь ближе прижималась к ожидавшей своей участи матери. Изредка их выпускали погулять во внутренний двор Тауэра, но никто с ними не заговаривал, старясь отводить в сторону взгляд, прекрасно осознавая, что судьба Анны Болейн предрешена.

И все-таки суд состоялся. Пятнадцатого мая Анну провели в большой зал, где среди судей она с ужасом узнала собственного дядю, графа Норфолка, и бывшего жениха, графа Нортумберлендского. Естественно, Бэт на суд не взяли – она прогуливалась во дворе с няней. Но отчего-то она помнила и суд над матерью тоже.

– Признаете ли вы себя виновной в том, что изменяли своему мужу на протяжении последних трех лет?

– Нет, я не виновна.

– Признаете ли вы себя виновной в том, что отравили бывшую королеву Англии, Екатерину Арагонскую?

– Нет, я не виновна.

– Признаете ли вы себя виновной в попытке отравления принцессы Марии, дочери короля?

– Нет, я не виновна.

– Признаете ли вы себя виновной в попытке организовать отравление своего мужа, короля Англии Генриха Восьмого, чтобы после выйти замуж за Генри Норриса?

– Нет, я не виновна.

Приговор оглашал дядя Анны. Граф Норфолк сквозь слезы несколько раз произнес: «Виновна, виновна, виновна». Про себя он думал о том, как повезло, что ему самому отрубать голову не будут. Он выживет, и голова останется на плечах.

Приговор был зачитан. В зале поднялась суматоха – граф Нортумберлендский упал в обморок. Подписать приговор любимой когда-то им женщине оказалось непросто. Но Анне было уже все равно. Она не видела ни слез на лице дяди, ни лежавшего на полу бывшего жениха…

***

Эшафот накрыли плотной, черной материей. Специально выписанный из Франции палач, владеющий мечом, ожидал в стороне. Конечно, положено было королеву жечь на костре, но Генрих проявил невиданное милосердие и заменил костер на отсечение головы: все-таки впервые в истории страны казнили королеву. Игра стоила свеч. Или топора.