Дочь убийцы

Когда нормальный человек приходит в гости, он первым делом здоровается. Потом уже все остальное, в том числе и претензии.

Кучин нагнал ее, когда она уже поднялась на веранду.

– Яна, ты что, обиделась? – спросил он.

– На кого?! На вас? – Девушка удивленно вскинула брови.

– Вот и я говорю, что на меня не за что обижаться.

– А на меня, значит, есть за что, да?

– Ты мало в чем виновата, – сказал он, стараясь казаться добреньким.

Но взгляд его при этом подернулся ледяной пленкой.

– Но в чем-то все-таки виновата. Разве нет?

– Ты стала жертвой стечения обстоятельств. С одной стороны, твой внутренний протест, с другой – против тебя действовал профессиональный аферист. Ты молода, я не очень, тебе стало страшно.

– Мне стало страшно, когда убили Антона.

– Я бы его сам убил. – Взгляд Кучина заледенел. – Если бы успел.

– А вы не успели?

– Я бы его убил, – повторил он.

От его взгляда Яну охватил озноб. Она поежилась, повернулась к нему спиной, зашла в дом и скрылась в своей комнате.

Кучин не стал ее преследовать, но и уходить не спешил. Яна слышала, как он зашел в дом и с ним заговорила мама. Время шло, а Кучин все не уезжал.

Яна осторожно спустилась на первый этаж, остановилась, прислушалась к голосам, доносившимся из кухни.

– Так ты же сам видишь, что не хочет Яна за тебя замуж, – сказала мама.

– Она мне этого не говорила, – в словах Кучина звучала обида.

– Надо не говорить, а судить по поступкам. Ее же не просто так на этого Антона понесло.

– Антон – профессиональный аферист.

– Его наняла твоя любовница, – с заметной насмешкой отозвалась мама.

– Не совсем любовница.

– Ты не переживай, никто не собирается лезть в твою личную жизнь.

– Но Яну ты за меня отдавать не хочешь.

– Иван не хочет.

– Иван. Раньше он для меня был просто Ваней.

– Ваня не хочет, – сказала мама.

– А если Яна захочет?

– Она не захочет.

– Я могу подняться к ней? – спросил Кучин.

Яна услышала, как заскрипел стул, с которого он поднимался, бросилась на второй этаж и заперлась в своей комнате.

Кучин не заставил себя долго ждать, сначала дернул за дверную ручку, затем постучал.

Яна мотнула головой, плотно сомкнула губы.

«Я не открою ему дверь, не впущу в свое сердце. Пусть убирается! Я изменила Кучину, а он уже все простил и снова готов на мне жениться. Потому как ему не я нужна, а родство с моим отцом. Видимо, одной дружбы этому типу не хватает. Это не Антон профессиональный аферист, а он сам. Вот и спрашивается, зачем мне нужен такой пройдоха?»

Когда-то ночные звонки приносили ей доход. Клиент звонил, Элен его обслуживала и что-то с этого имела.

Но времена изменились, теперь она терпеть не могла ночные звонки. Тем более в дверь.

Элен оторвала голову от подушки, поднялась, поставила ноги на пол и глянула на часы. Половина третьего. Трудовая ночь в самом разгаре. Но не для нее.

Элен легла, зарылась головой в подушку, закрыла глаза. Если это Кучин, то пусть убирается. А если Мотыль?

Элен распахнула глаза. В принципе, она совсем не прочь была возобновить свою трудовую деятельность. Но для этого требовалось, чтобы Мотыль простил ее. А про него ни слуху ни духу.

Элен поднялась, направилась к двери, по пути успокоилась. Какой может быть Мотыль об эту пору? Если будет нужно, то он вызовет ее к себе.

Если за дверью стоит гонец от него, то Элен прикинется мышкой и затаится в своей норке. Всего-то и делов.

Элен вышла в прихожую, нажала на кнопку, и на экране домофона высветилась чернобелая картинка. На лестничной площадке перед ее дверью стоял Мотыль собственной персоной. С ним коренастый, толстолобый Гуляш.

Гуляша Элен могла бы послать к черту, а с Мотылем лучше не шутить. Он ведь обидится, если она ему не откроет, оставит наблюдателя, чтобы уличить ее в обмане, затем жестоко наказать.

Еще Мотыль мог обложить ее флажками, чтобы она не улизнула. Он перекроет ей кислород, возьмет за горло, тогда все. Однако если Элен суждено сгинуть от его руки, то пусть это произойдет сейчас.

Все же дверь она открывала с надеждой на спасение. Судя по выражению лица, Мотыль был чем-то обеспокоен, но если он злился, то не на нее.

– Чего так долго? – переступая порог, недовольно спросил Гуляш.

Элен знала этого пса с тех пор, как вышла на панель. Тогда Гуляш был рядовым сутенером, а сейчас пребывал в свите у Мотыля, видимо, на первых ролях. Нечад за решеткой, Соловей в расходе, остался Гуляш.

Он заглянул в одну комнату, направился к другой. Но Мотыль не собирался ждать, когда Гуляш обследует квартиру.

Он зашел в дом, вонзил взгляд в Элен и спросил:

– Мне за беспокойство извиняться?

– Если совесть подсказывает, – сказала она, выжимая из себя улыбку.

– У меня есть совесть?

Он разулся, прошел в гостиную, осмотрелся, медленно опустился в кресло, откинул голову, вытянул ноги, закрыл глаза.

Гуляш встал в дверях.

– Уютненько, – сказал Мотыль, не открывая глаз.

– И душевненько, – добавила Элен.

– Сама себя не похвалишь…

– Сама себя?… Забыл новоселье?