Дочь священника

— Но расскажите, что произошло? — попросила она. — Почему мне можно ехать домой? Почему никто больше не верит миссис Семприлл? Неужели она призналась?

— Призналась? Как бы не так! Грехи выдали. Вы, люди праведные, сказали бы «диво господне», чудо чудное, святым духом сотворенное Кикимора попала в переделку — завели дело по обвинению в клевете. Последняя сенсация, потрясшая всех жителей Найп-Хилла. Я думал, ты что-нибудь видела в газетах.

— Я газет очень давно не читала. А кто же подал иск о клевете? Неужели отец?

— Нет, господи прости! Духовным лицам не пристало мараться исками о клевете. Директор банка. Помнишь ее любимый сюжет насчет того, что он, распутник, любовницу с детишками на деньги вкладчиков содержит?

— Да, припоминаю.

— А пару месяцев назад у нее глупости хватило изложить свою байку на почтовой бумаге, и некий добрый друг (подруга, как я полагаю) с письмецом этим прямиком к банкиру. Он в суд, закон строжайше обязал ответчицу сотней фунтов компенсировать моральный ущерб. Не думаю, что госпожа Семприлл заплатит даже пенни, но пакостям ее конец. Годами обливай людей помоями как хочешь, общественность весьма отзывчиво любое вранье скушает, но разок вытащат к судье, докажут ложь согласно кодексам, и финиш, дисквалификация пожизненно. В команде нашего Найп-Хилла миссис Семприлл уже не выступать. На днях покинула город, точнее говоря — тихонько смылась. Сейчас, говорят, собирается осчастливить грешный град Бари-сен-Эдмондс.

— Но при чем же тут ее клевета обо мне?

— Да не при чем, абсолютно не при чем. Однако ты полностью реабилитирована и все мегеры, поджимавшие губки при звуке твоего имени, теперь гнусавят: «Бедняжка, бедняжка Дороти, как возмутительно с ней обошлась эта ужасная особа!».

— То есть, убедившись в одной бесстыдной лжи миссис Семприлл, люди вообще поняли лживость ее россказней?

— Именно так они и рассудили бы, имейся у них способность рассуждать. Во всяком случае, так как мадам Семприлл впала в немилость, персонажи ее наветов заблистали невинностью. Даже на моей репутации ныне практически ни пятнышка.

— Значит, все прояснилось? Всем стало понятно, что со мной был только несчастный случай потери памяти и никаких тайных побегов?

— О, ну не совсем так. Из этих тухлых сельских уголков запашок подозрений не выветрить. Не то чтобы конкретных подозрений, а так, вообще. Инстинктивное деревенское грязевлечение. Возможно, у столов «Пса и бутылки» время от времени шепотком будет вспоминаться слух о какой-то тени в твоем прошлом, хотя уже не вспомнят, о какой. Но беды позади. И на твоем месте я ничего бы никому не объяснял. Официальная версия: бронхит, ездила подлечить легкие. Я бы стоял на этом. Увидишь, донимать вопросами тебя не будут. Формально ты безупречна.

На лондонской Ковентри-стрит Варбуртон повел Дороти в ресторан, где им подали нежного жареного цыпленка со спаржей и жемчужными картофелинками, вырванными до срока из чрева матери-земли, а также пирог с патокой и бутылку бургундского. Особенным блаженством после напитков в меню миссис Криви был завершивший обед черный кофе. Потом такси доставило на Ливерпульский вокзал, к поезду. До Найп-Хилла осталось всего четыре часа.

Варбуртон настоял на первом классе и решительно отверг поползновения Дороти самой купить себе билет. Он также, улучив момент, сунул проводнику на чай, дабы иметь купе в собственном распоряжении. Сверкал ясный холодный день из тех, что видишь типично зимним или типично весенним в зависимости от того, смотришь ли с улицы или в окно. Через задвинутые стекла вагона небесная лазурь сияла теплом и лаской, а местность, сквозь которую громыхал поезд: чащобы тусклых унылых домишек, корпуса угрюмых фабрик, тинистая грязь каналов, заваленные ржавой арматурой и поросшие закопченной травой пустыри — все это золотилось потоками лучей. Первые полчаса Дороти практически молчала. Ее переполняло счастье. Она не думала ни о чем, просто сидела, наслаждаясь льющимся в окно светом, удобством мягкого дивана, освобождением из когтей миссис Криви. Пришлось, однако, испытать краткость подобного блаженства. Как легкий туман от вина, выпитого за обедом, и эта дымка счастья рассеивалась, а беспокоящие мысли, чувства слетались вновь. Варбуртон наблюдал за Дороти пристально, с редкостным для него вниманием.

— Выглядишь старше, — сказал он наконец.

— Время идет, — чуть улыбнулась Дороти.

— Нет, прямо-таки совершенно взрослой. Закалилась, и смотришь по-другому. Как будто, извини вольность метафоры, примерную малышку изгнали из тебя. Надеюсь, семь бесов взамен малышки не вселились?

Дороти не ответила, и он добавил:

— А если откровенно, полагаю, чертовски крепко тебе досталось?

— О, кошмар! Бывало просто ужасно. Случалось даже…