Дочь солнца. Хатшепсут

Тот находился на том же месте. На циновке около него стояли винный кувшин и пустой кубок, короба лежали поблизости. Со вздохом облегчения Амену сел рядом.

   — Вы были правы, Тьесу, брадобрей — кладезь ответов на все вопросы. Эта улица похожа на кроличий садок, все здесь живут за своими лавками. За лавкой мастера париков живёт старуха, которой не нужно на земле ничего, кроме красивого савана, в котором она сойдёт в могилу. — Амену умолк, вглядываясь сквозь полумрак в безразличное лицо напротив. — Короче говоря, она была рада обменять свою лачугу на моё ожерелье, да к тому же будет прислуживать нам...

Тот никак не реагировал на эти слова. Амену наклонился к нему и наконец-то разглядел лицо друга.

Тот был пьян, вдребезги пьян.

   — Тьесу! — воскликнул Амену. Он вскочил, затем вновь опустился на пыльную циновку. — Мне кажется, что вы получили какие-то новости. — На мгновение ему удалось встретиться глазами с тупым взглядом Тота, затем взгляд опять уплыл в сторону. Амену нагнулся и схватил его за плечо. — Тьесу, скажите мне, Рехми-ра вернулся?

   — Нет, — пробормотал Тот.

   — Нет? Тогда почему... — Не успев спросить, Амену уже знал ответ. Он медленно откинулся назад, его тело ослабло, он оперся на согнутое колено. Он смотрел, как рука Тота потянулась к пустому винному кувшину, неуверенно наклонила его над таким же пустым кубком и уронила. Кувшин и кубок покатились по циновке.

   — Принеси ещё, — с трудом сказал Тот.

   — Нет, вам больше не нужно, — мягко ответил Амену. — Чем вы заплатили этим ворам? Вашим золотым ожерельем?

Тот не ответил, но его шея была пуста. Они сидели молча, пока рядом не появилась коренастая фигура Рехми-ра. Он опустился перед своим царём на колени.

   — Тьесу, я не смог найти ни Хведа, ни других. Они пропали! Никто не слышал их имён уже несколько лет...

   — Тсс, мой друг, — негромко сказал Амену. — Он знает. Он уже знает.

   — Он знает? — переспросил Рехми-ра.

   — Посмотри на него. Я думаю, он знал это ещё до того, как ты ушёл... как ты и я.

Рехми-ра хмуро склонился к Тоту, а затем выпрямился.

   — Ты нашёл какое-нибудь жильё? — спросил он Амену после паузы.

   — Да.

   — Тогда пойдём. Хорошо бы забрать его отсюда.

Крошечная лавка мастера париков — сейчас закрытая, ведь небо уже покраснело от заката — была совсем рядом. Тот шёл неуверенно, но обходился без помощи, пока другие сражались с поклажей. Когда Амену через тёмную дверь ввёл их в крошечный внутренний дворик, Рехми-ра остановился.

   — Здесь? — взорвался он.

   — Да, здесь! — свирепо сказал Амену. — Ты ожидал бассейн с лотосами и вереницу рабов?

Они прошли по разбитому каменному полу к большей из трёх комнат, от которой отходили две крошечных спальни.

Глядя на красоты своего нового местожительства, Рехми-ра наморщил нос, но больше ничего не сказал — просто снял с себя поклажу и принялся пристраивать к ней плащ, делая подобие табурета. Обычные тростниковые циновки, приземистая трёхрожковая лампа и несколько полок на стене составляли всю обстановку комнаты.

   — Вы сможете остаться здесь, Тьесу? — пробормотал Амену. — Простите меня... Завтра мы купим стул и какой-нибудь столик. Рехми-ра, узнай, куда пропала старуха.

Тот, покачнувшись, шагнул в лишённый двери проем и опустился на табурет, не взглянув вокруг. Он выказал к окружающему не больше интереса, чем к застенчиво улыбающейся старухе, которая вскоре внесла деревянную тарелку с варёными корневищами лотоса, несколькими сушёными рыбками и несколькими кусками грубого хлеба. Но когда Рехми-ра поставил перед ним вместо стола один из коробов, он поднял голову.

   — Мети, — сказал он низким густым голосом. — Достаньте маленькую галеру. — Не дожидаясь, пока кто-нибудь выполнит распоряжение, он встал, качаясь, прошёл по комнате и открыл крышку короба. Немного порывшись, он достал вырезанное из дерева судёнышко, выпрямился, внимательно поглядел на него и потрогал неуклюжими пальцами тоненькие паруса.

   — Храбрый кораблик, — сказал Амену. — Позвольте, я подниму для вас парус.

   — Нет, нет, пусть останется как есть. Он сейчас не может плыть на войну или куда-нибудь ещё. — Отмахнувшись от Амену, Тот нетвёрдыми шагами прошёл мимо него и поставил галеру на одну из полок, а потом, прислонившись к стене, стал рассматривать судёнышко. — «Дикий бык». Когда-то я научил одного вавилонянина писать эти слова. Старый Инацил. Старик Собачья Морда. — Он со слабой улыбкой повернулся к ним. — Он был угрюмый дядька, но мудрый. «Человек подобен ветру». «Человек должен повиноваться своему богу». «Повинуйся властям предержащим». Повинуйся, повинуйся, повинуйся... Нет, он был не таким уж мудрым.

   — Тьесу, вот еда. Идите сюда, поешьте, а потом поговорим.

Тот рассеянно поглядел на еду и опять обернулся к галере.

   — Я думаю, что мудрым был один лишь Яхмос, — сказал он. — Я убил Яхмоса, вы знаете это? Он собирался что-то мне сказать, а я убил его, прежде чем он успел это сделать.

   — Тише, Тьесу, тише. Поешьте. Вы не убивали его.

   — Нет. Я убил его. Я положил руку ему на грудь.

   — Рехми-ра... — пробормотал Амену.

   — Нет, нет, я буду есть, раз вы так хотите, — с раздражением сказал Тот.