Дочь ректора

Пьяных Аврора на дух не переносила. Всё её романтические настроения улетучились в один момент.

– Тебя жду, – холодно проговорила она. – Хотела узнать, что стоит за всеми твоими угрозами? Пустые понты? Или правда стоит бояться?

Сердце её бешено стучало, дыхание сбивалось. И зачем она это делает? Может быть надеется на то, что он разозлится и снова её поцелует?

Аврора отчётливо видела его лицо: звенящую сталь в чёрных глазах, пряди длинных волос, спадающих на лицо, на гибкую шею, когда он склонил голову.

Она растерянно смолкла, заметив, что он улыбается. Неприятной такой, надменной, самоуверенной улыбкой. Которая ужасно бесит!

Аврора смотрела на него со злостью и вызовом, чувствуя, как гнев поднимает ветки в груди, пуская корни внизу живота. От сплава гнева, презрения, злости и страха ей было жарко.

А чёртов мерзавец просто стоял и смотрел! Пристально, испытующе. Словно ждал, что она сейчас расколется и сама упадёт к его ногам.

– Чего ты сейчас боишься больше, Мэйсон: что я попытаюсь взять тебя или – что не попытаюсь?

– Боюсь, что что бы ты не сделал, и то и другое будет лишь жалкой подделкой. Ты как манекен, Бэсет. В тебе нет живой искры. Всё в тебе подвластно расчёту, тонким интригам, чётко выверенному цинизму. Боюсь, что в дальнейшем всё станет слишком скучно.

Аврора старалась говорить спокойно. Владея дыханием – владеешь всем. Вдох–выдох. Вдох–выдох. Вот так. Хорошо.

Время растягивается до бесконечности. Бэсет медленно придвигается, медленно берёт её за руку и уверено, властно, как кот, придавивший мышь, зная, что та никуда уже не денется, тянет к себе.

Аврора глядела ему в глаза, прямо в беспроглядную черноту, почти такую же, как та, что стояла за окном.

– Значит, ты считаешь меня расчётливым манекеном? – Дарк провёл пальцем по щеке Авроры.

Он подцепил верхнюю пуговицу на её блузке:

– Скажи мне, малышка Мэйсон, что сейчас разочарует тебя сильнее, – зашептал он ей на ухо, горячо и влажно, обжигая дыханием. – Если я поведу себя как грязное животное, ведомое лишь инстинктами? Или проявлю себя расчётливым игроком и манипулятором, умеющим держать свой член в штанах, даже когда он в полной боевой готовности?

Аврора закусила губу, чтобы не ахнуть, когда он, схватив её за руку, положил её ладонь на эрегированный член. Она была далеко не так опытна, как пыталась показать, но и простого инстинкта хватило понять, он напряжён до крайности.

Он улыбался. И улыбка у него была многообещающей, загадочной и развратной.

Аврора понимала, что он играл. И что поддаваться всему тому, что она сама спровоцировала – нельзя. Что ей нужно немедленно всё прекратить, убежать к себе и запереться. От греха подальше.

Но она не хотела уходить. Не хотела прекращать. Ей до головокружения нравилось то, что происходило. И не было страшно – было хорошо.

Раньше она считала, что всё эти страсти–мордасти, описываемые в книгах – они для дурочек, что в реальной жизни людей связывает общность интересов, доверие, дружба и взаимопонимание. Что всё это стоит гораздо выше и дороже животной игры гормонов в крови.

Аврора и сейчас не теряла голову – просто не хотела останавливаться, позволяя себе вполне осознанно двигаться вперёд. Заполняющее тело желание было в новинку и – в новинку приятную.

Когда Дарк, подавшись вперёд, перехватил её губы, проникая ей в рот языком, она в ответ прижалась к нему так тесно, как только можно, с наслаждением слизывая глухой гортанный стон с его сладких и мягких, горячих губ. В одежде становилось тесно, хотелось скинуть её с себя, но… они в общей гостиной, и это будет слишком.

– Скажи, что хочешь меня. И мы сможем двигаться дальше.

Голос Дарка был низким и дребезжащим, как стекло.

Словно зачарованная, Аврора, прислонившись спиной к стене, смотрела на него сквозь веер полуопущенных ресниц.

Его ладонь скользнула под юбку, замирая на внутренней стороне девичьего бедра.

Он тяжело дышал, словно пробежал короткую дистанцию на время. Рот изгибался в жадной ухмылке. аврора чувствовала правым бедром, к которому он прислонился, всю силу его нетерпеливого желания – член был горячим и набухшим, это чувствовалось даже сквозь одежду.

– Скажи, что хочешь меня, Мэйсон! Попроси меня овладеть тобой, стать твоим первым любовником.

– С чего ты взял, что будешь первым?

Господи! Тело словно плавится. И мозги, похоже тоже. Она вся будто превратилась в один пульсирующий, ожидающий чего–то нерв. Тело луком выгибается в его руках, почему–то предпочитая слушать не свою хозяйку, а постороннего человека. Чужака. Который ей по–настоящему даже и не нравится вовсе.

Они враги. И он от своих угроз не отказывался. Возможно, всё то, что сейчас происходит – часть его мести. И она это понимает. Но почему ей на это плевать, пока его руки так умело ласкают её тело, то задевая и сжимая твердеющие соски, то змеёй проскальзывая между ног. Его пальцы касаются самых сокровенных мест, которые на ощупь напоминают упругий горячий шёлк.

Пульсирующий шёлк.