Дочь Пустого

Мир погрузился во тьму с приходом принцев, и даже появление сына Света не помогло людям перестать бояться хаоса и Пустого бога. Но, несмотря на это, поговаривали, что мир был образован Тьмой, а жизнь в нем – Светом. А Дочь Пустого соединяла в себе и то и другое, но четыре принца Тьмы позаботились и искоренили свет из малышки еще в младенчестве.

Так повелел отец, тая злобу на ее мать. Темный бог внушал страх и хаос, а дочь Пустого должна была стать его продолжением.

И заставить мир окунуться в слезы, боль и страдания.

Из старинных записей Темных…

* * *

Черный ворон пел мне песню, в которой говорилось о прошлом, настоящем и будущем. После он рассказывал историю о девочке, наделенной огромной силой. Она была наследницей Темного бога и продолжала дело отца в мире, который любила всем сердцем и, несмотря на это, уничтожала его. Девочка видела лишь тьму, но чувствовала светлую энергию вокруг себя постоянно и понемногу питалась ей. Глаза ворона были красными. Я невольно сравнила их с рубинами, с глазами светлого принца, образ которого всплыл в голове. Он улыбался мне, когда черный как уголь ворон каркал, и просил открыть глаза. Я продолжала смотреть на него и слышать песню.

– Открой глаза, – вновь прошептал Рион и громче добавил: – Ну же, Фея.

И я очнулась. Белый свет ударил в глаза и ослепил. Я зажмурилась.

– Фрея! – прозвучал голос Эдириона, и я не поверила собственным ушам. – Посмотри на меня!

Вновь открыв глаза, я поняла, что находилась в своих покоях, передо мной на коленях сидел принц Света и улыбался мне.

– Что ты здесь делаешь?

Мой вопрос звучал глупо, но я не совсем понимала, что Рион делал в моих покоях и почему выглядел как раньше. Он был самим собой. Моим Эндирионом. Пустота в глазах исчезла. Его рука коснулась моей правой ладони, и я вздрогнула от этого ощущения. Тревога.

– Нам пора идти, – произнес юноша, поднимая меня с кровати.

– Куда?

– Как куда? – переспросил принц. – Нам надо бежать от твоих братьев, которые скоро придут сюда.

– Братья?

Он не ответил, лишь взял меня за руку и молча повел прочь из покоев. На мне была простая сорочка черного цвета, а на нем белая рубашка и такие же штаны. Вся его одежда перепачкалась в темной густой крови. Я замерла на месте, вырвав свою руку из его хватки.

– Что не так? – тихо спросил юноша, смотря мне в глаза.

– Все не так, – прошептала я. – Ты не можешь быть настоящим.

– О чем ты, Фея? – не понял принц. – Я настоящий и ты тоже, нам надо бежать, помнишь?

– Откуда у тебя кровь?

Рион не ответил. В его глазах застыла растерянность.

– Почему ты молчишь? Чья она?

Но он вновь повторил, пропуская мои вопросы мимо ушей:

– Нам надо бежать, Фея!

На глазах тут же появились слезы, а в сердце боль.

– Ты не он, ты не настоящий. Ты не Эндирион.

– Да с чего ты это взяла? – взревел он.

Я замотала головой.

– Потому что ты не настоящий. Ты иллюзия. И ты не помнишь меня в реальной жизни, а я дочь Тьмы и ненавижу Свет, – закричала я, и тут же вокруг все поплыло. Перед моими глазами появились Вильям и Питер, дворцовый коридор стал тюремной камерой, где пахло сыростью.

– Она смогла справиться с твоей иллюзией, – ухмыльнулся Вилли, смотря на Питера.

Черноволосый принц улыбнулся в ответ и сказал:

– А твоя магия не принесла ей настоящей боли. И заметь, она снова взяла свою темную сущность под контроль.

Они говорили между собой, словно не замечали меня. Я находилась в центре камеры, а на руках вновь были блокирующие магию цепи. На мне буквально висела черная одежда. Волосы были собраны в хвост. Босые ноги на удивление не замерзли.

– Что вам от меня надо? – крикнула я, напоминая им о своем присутствии.

– Твоя жизнь. До поры до времени.

– Несмешно, Вильям, – огрызнулась я. – Скажите мне правду!

Принцы переглянулись. После чего Питер сказал:

– Совсем скоро ты встретишься со своим отцом.

– И что с того? – воскликнула я и дернула руками. Цепи зазвенели. – Вам-то что от этого?

– Мы получим бессмертие.

– Но вы и так бессмертны.

– Мы да, наши тела нет. Знаешь, спустя несколько тысяч лет надоедает постоянно менять оболочки.

– И всего – то? – не поверила я словам Питера. – А как же править миром?

– Мы уже правим, – на прощание ответили они и испарились.

* * *

Голоса. Кажется, я слышала их даже здесь в тусклой темнице. Руки ужасно болели и ныли от цепей. Голоса принадлежали людям и душам тех, кто встретил смерть на своем пути. Их было много. Громкие и тихие, звонкие и глухие. Одни просили спасти, другие призывали тьму. Но были и другие голоса, они молили о свете.