Дочь последнего дуэлянта

– Вот именно. А я этого терпеть не могу. Но мы все же предоставим ему возможность, как он того желает, но я приму его в своем кабинете… И знаете что? Отнесите-ка туда и ларец. Вам придется проследить за тем, чтобы в доме все улеглись спать, как он того желает. Потом вы вернетесь и причешете меня. Да, я думаю, что придется оказать доверие и Бастию, пусть он проследит, чтобы Его Высочество ни с кем по дороге не встретился.

– Бастию это не понравится. Он оберегает вас, как молоко на плите!

– Пусть оберегает, если ему это нравится. Но главное, он должен выполнять мои приказы. И еще вы приготовите какие-нибудь сладости и испанское вино. В любое время и в любом месте Его Высочество всегда голоден…

Сделав необходимые распоряжения, Изабель уселась перед туалетным столиком и задумалась, как ей себя вести и что делать, в то время как Агата отправилась выполнять порученное, бормоча себе под нос, что такие аппетиты вряд ли усмиришь тарелкой с печеньем…

Пробило ровно одиннадцать, когда принц де Конде привязал свою лошадь к дереву неподалеку от замка, который знал с детства. Все окна в замке были темными, свет горел лишь в двух окнах, указывая, конечно же, на спальню хозяйки. Обнаружив, что чья-то рука позаботилась спустить с карниза веревочную лестницу, принц улыбнулся еще шире. Ночь обещала быть именно такой, о какой он мечтал с давних пор. Даже темно-синее майское небо с мерцающими звездами, среди которых сияла и его звезда, сулило ему удачу.

Взобраться по веревочной лестнице было для принца детской игрой, и уже через несколько секунд он добрался до окна и раздвинул неплотно закрытые шторы.

– Вот и я, – объявил он негромко, но тут же замолчал, взглянув на подсвечник с розовыми свечами, что горели в изголовье кровати, и саму кровать, прикрытую синим с серебром атласным одеялом.

Смутное подозрение шевельнулось в его душе, он подошел к кровати и позвал:

– Изабель! Где вы?

– Я здесь, монсеньор! Соблаговолите войти ко мне!

На пороге смежной комнаты появилась Изабель и приветствовала принца глубоким реверансом. Настолько глубоким, что он не мог не задержать взгляда на вырезе ее черного бархатного платья. Широкие рукава платья были приподняты, позволяя любоваться белыми атласными оборками, и такие же оборки окружали вырез, позволявший видеть плечи и даже немного грудь. Никаких драгоценностей, кроме нитки жемчуга на грациозной шее – жемчуга, который он сразу узнал. Никаких украшений и в гладко причесанных волосах, блестящих, словно каштан.

Слишком изумленный, чтобы что-то сказать, принц последовал за Изабель в маленькую гостиную, где, как и в спальне, уютно потрескивал огонь в беломраморном камине. Он опустился в кресло, на которое указала Изабель. Она тоже села в такое же кресло по другую сторону стола, на котором стояли вино и сладости.

Улыбка, обращенная к принцу, была ангельской, но он не обманывался на ее счет – он видел и лукавые искорки в прекрасных темных глазах.

Не ответив на приветствие Изабель, не улыбнувшись в ответ на ее улыбку, Людовик взял из корзинки орех, раздавил рукой скорлупу, съел его и взял следующий. Глаза его, вспыхнувшие гневом, не отрывались от молодой женщины.

– Это не то, что я ждал, – наконец произнес он сухо.

– А чего же вы ждали? – спросила она и поднялась, чтобы налить старого бургундского вина в хрустальный бокал, а налив, подала ему.

Он выпил вино одним глотком, и Изабель услышала одобрительное цоканье языком, когда принц вернул ей бокал. Она снова наполнила его.

– Вино, монсеньор, заслуживает большего уважения. Конечно, если бы я узнала раньше о том, что вы решили навестить меня, я устроила бы праздник, пригласила бы несколько наших друзей…

– Хватит надо мной издеваться, – оборвал он ее. – Вы прекрасно знали, чего я жду, иначе почему замок погружен в темноту и откуда взялась веревочная лестница?

Взгляд принца нелегко было выдержать даже тогда, когда он не гневался, – таким огнем он горел. А когда гневался, то испепелял, как молния. Но Изабель он не мог смутить – она не боялась своего кузена. Она тоже отпила вино, но бокал продолжала держать в руках.

– Что ж, карты на стол, монсеньор! Я прекрасно понимаю, какую благодарность хотели вы получить за драгоценности, которые мне прислали. Вместо этого столика со сладостями вы хотели увидеть расстеленную кровать и на ней полуодетую меня.

– Почему полуодетую? – с насмешкой спросил он. – Я же написал, что уезжаю завтра, значит, я очень спешу!

– Да, я вижу, что вы спешите без меры, и не понимаю, почему ваша записка, короткая почти до оскорбительности, не стала еще короче. Например, она могла бы звучать так: «В обмен на украшения – хочу вас!»

– И каков ответ?