Дочь палача и ведьмак

Она нетерпеливо взглянула на Михаэля Греца; тот как раз сгружал с повозки труп лошади и, несмотря на тяжелую работу, напевал пехотную песенку. Живодер, казалось, пребывал в полном согласии с собой и миром. Рядом с ним стоял коренастый молодой человек и с помощью троса подтягивал лошадь к деревянной площадке. От Греца она узнала, что это его помощник Маттиас.

Магдалена невольно вспомнила про своего отца – он тоже убирал в Шонгау трупы животных с улиц. При виде одетого в лохмотья родственника она в который раз уже поклялась себе, что ее детям выпадет лучшая судьба. Они не будут бесчестными палачами или живодерами, а станут лекарями и цирюльниками, каков есть их отец.

Сухой конский навоз защекотал ноздри, и Магдалена вдруг чихнула. Михаэль Грец беспокойно на нее покосился.

– Святой Власий да убережет тебя от лихорадки, – пробормотал он.

– Брехня! – прошипела Магдалена и хорошенько высморкалась в кусок материи. – Я просто чихнула, вот и всё. Прекратите уже вести себя, будто у меня чума.

Крепкий помощник ухмыльнулся и издал невнятный звук, который Магдалена расценила как смех.

– Что такое? – рыкнула она. – Что во мне такого смешного? Сопля из носа торчит? Ну, выкладывай, весельчак!

– Маттиас не может тебе ответить, – сказал живодер вместо помощника. – У него языка нет.

– Чего у него нет?

Грец развел руками и с сочувствием посмотрел на крепкого мужчину, который снова с головой ушел в работу.

– Хорватские солдаты отрезали ему язык, когда он был еще мальчишкой, – пояснил живодер вполголоса. – Они хотели выпытать у его отца, трактирщика Фридинга, где он спрятал свои сбережения. – Он вздохнул. – А у бедняги при этом ничего не было! В конце концов его повесили на здешнем висельном холме, а мальчика заставили смотреть.

Магдалена с ужасом уставилась на рослого помощника.

– Господи! Мне так жаль, я не знала…

– Будет тебе. Он тебя уже простил. Маттиас славный парень. Нелюдимый немного, но мы и так по большей части с мертвой скотиной время проводим…

Грец засмеялся, а помощник поддержал его сиплым клекотом и лукаво подмигнул Магдалене. У него было красиво очерченное лицо, густые золотистые волосы, и под рубахой бугрились мускулы, как у кузнеца.

«Не отрезали бы тебе язык, ты был бы настоящим щеголем, – подумала вдруг Магдалена. – Хоть некоторым из мужчин я бы и посоветовала молчать почаще».

– Тогда прошу простить меня, – сказала она и поднялась. – Думаю, ноги разомну немного. Симона все равно не дождешься.

Магдалена кивнула напоследок безмолвному Маттиасу и зашагала по тропинке в сторону деревни. В ту же секунду послышался колокольный звон.

– Ты куда собралась? – крикнул ей вслед Михаэль Грец. – Муж сказал тебе…

– Мало ли что он мне сказал! – огрызнулась Магдалена. – Если б я действительно заболела, он не тратил бы столько времени на болтовню с аптекарем. Занимайся мертвой лошадью, а живых оставь в покое!

Она устремилась к монастырю, где с наступлением утра проходу не было от ремесленников и паломников. Ходьба и свежий воздух пошли ей на пользу. Запах в доме живодера слишком сильно напоминал ей собственный кров в Шонгау, а с ним и злобные взгляды, и шепот за спиной. И то чувство, каково это – всю жизнь быть неприкасаемой…

Без всякого на то намерения Магдалена взошла на холм и теперь стояла на широкой монастырской площади, прямо перед церковью. Вблизи повреждения после удара молнии были еще хорошо заметны. Крыша колокольни почти полностью сгорела, и в потолке бокового нефа зияла громадная дыра. Всюду сновали каменщики в запачканных известью фартуках, коренастые плотники и батраки: они таскали камни, возводили новые стены или штукатурили уже выстроенные. На самом краю площадки Магдалена увидела Бальтазара Гемерле, плотника из Альтенштадта, который о чем-то беседовал с патрицием Якобом Шреефоглем. Заметив Магдалену, советник из Шонгау поманил ее к себе.

– У вас бледный вид, – сказал он с беспокойством. – Вам нездоровится?

– Благодарю, – резко ответила Магдалена. – У меня есть уже в няньках муж и родственник. Этого хватит.

Она кивнула на церковь, башня которой еще стояла обставленная лесами, и, покачав головой, сказала:

– Даже не верится, что молния способна на такое… Судя по всему, колокольня вряд ли будет готова к празднику.

– Времени и вправду в обрез, – проворчал Бальтазар Гемерле. – Всего семь дней. Едва успеем починить самые скверные места. – Он кивнул на советника. – И все же господин Шреефогль уверил нас, что уже завтра нам доставят новые кирпичи из его гончарни в Шонгау.

Магдалена взглянула на молодого патриция.

– Тогда по крайней мере вам молния принесла прибыль. Не так ли, господин Шреефогль?