Дочь палача и дьявол из Бамберга

Симон вопросительно посмотрел на Бартоломея. Тот стоял, скрестив руки на груди, и упрямо молчал. Через некоторое время Якоб наступил ему на ногу. Бартоломей злобно глянул на брата, но потом неуверенно проворчал:

– Это алан, древняя порода собак. Мне снова удалось ее вывести. Бедняга сбежал из сарая и, видимо, подхватил где-то бешенство.

– Бедняга? – Лебрехт сухо рассмеялся. – Мастер Бартоломей, это настоящий монстр! У вас вообще есть разрешение епископа на такие опыты?

– Нет. – Бартоломей уставился себе под ноги. – Собственно, кроме нас, о Бруте вообще никто не знает.

– Видите ли, именно к этому я и подводил вас.

Симон широко улыбнулся, как обычно, когда предлагал план, который сам же считал гениальным. Он обратился к Бартоломею:

– Значит, об этой собаке никто не знает?

– Ну да! – Палач снова скрестил руки. – Я ведь только что сказал! Почему ты спрашиваешь?

– Что ж, тогда позвольте представить вам настоящего оборотня…

Симон торжественно показал на Брута. Громадный, мускулистый и с длинными зубами, пес даже мертвым казался крайне опасным.

– Вот он.

Лебрехт взглянул на него в недоумении:

– Теперь я вообще ничего не понимаю. Вы же сами сказали, что никакого оборотня нет!

– Его и нет. И все-таки людям нужно показать такого оборотня. Потому что, пока они не увидят его мертвым, никто не успокоится. Подозрения и допросы продолжатся, людей так и будут хватать без вины, пытать, а кого-то, может, даже отправят на костер.

Фронвизер наклонился к Бруту, схватил за загривок и с трудом приподнял, так что пес, казалось, уставился на них с затаенной злобой.

– Людям нужен злодей. Он должен лежать перед ними мертвый, иначе никто не поверит, что он побежден, – продолжал цирюльник. – Брут станет нашим оборотнем. Он огромный, на вид необычный и опасный. И главное, он уже пойман и убит. Лучшего козла отпущения нам не найти.

– Минутку, – перебил его Бартоломей. – Хочешь сказать, мой Брут якобы утащил и прикончил всех этих людей?

– Да, поистине ужасный зверь. – Симон мрачно кивнул, и что-то сценическое появилось в его облике. – Мало того! Брут бродил по улицам Бамберга, он заколдовал викария и превратил его в оборотня. Поверьте, когда мы покажем горожанам пса, многие вспомнят, что уже видели его. Ночью, в темном закоулке, по пути из трактира… Они едва сумели убежать от него, а стражники со Старого двора будут убеждены, что это и есть настоящий оборотень.

– Ха, забудьте! – Лебрехт покачал головой: – Ничего не выйдет. Епископ ни за что…

– А что, если я скажу вам, что на нашей стороне его сиятельство епископ Вюрцбурга, Иоганн Филипп фон Шёнборн, иными словами, сам курфюрст? – строго перебил его Симон. – Он еще сегодня заверил меня, что поддержит нас во всех отношениях. Епископ не хочет, чтобы это происшествие переросло в то, что случилось здесь сорок лет назад. Как мы этому воспрепятствуем, целиком и полностью наша забота. Именно так он и сказал. – Цирюльник тонко улыбнулся. – А епископ Ринек не станет противиться его воле. Ведь он не обойдется без денег своего могущественного друга, чтобы завершить строительство дворца. Или вы думаете иначе?

Последовало напряженное молчание. Симону послышалось, как Якоб и Бартоломей от неожиданности втянули воздух сквозь зубы.

– Так вы… заручились поддержкой курфюрста? – Лебрехт с шумом сглотнул. – Что ж, это меняет дело. Мы… можем, по крайней мере, попытаться.

– Чу́дно. – Симон подмигнул ему и решительно хлопнул в ладоши. – Тогда я попрошу вас вот о чем, капитан. Позовите своих людей и покажите им этого ужасного оборотня. Скажите им, что мы одолели монстра в жестокой схватке, хотя не обошлось без погибших и раненых. Потом мы привяжем зверя к жерди, отнесем в Бамберг и завтра же выставим у позорного столба на овощном рынке. Чтобы все посмотрели на оборотня. Чтобы все убедились, что он мертв, – и с этим ужасом будет покончено.

Лебрехт помедлил, потом с задумчивым видом показал на Барбару и Адельхайд, которая, как и остальные, внимательно следила за разговором.

– А что же с ними? Они ведь знают, что все было не так.

Симон перевел напряженный взгляд на женщин. Барбара ничего не скажет, в этом он не сомневался. И неизвестно еще, что ей запомнилось из ночных событий. Но что же насчет Адельхайд?

«Вот он, момент истины, – подумал цирюльник. – Поможет ли она нам? Поймет ли, насколько важен наш замысел для будущего города?»

– Я… я ничего не скажу, – ответила наконец Адельхайд тихим голосом. – Все будет так, как вы сказали. Оборотень меня похитил. Он… он околдовал меня. Я только сегодня очнулась в этом доме и ничего больше не помню.

Симон вздохнул с облегчением. Но капитана, казалось, по-прежнему одолевали сомнения. Он задумчиво покусывал нижнюю губу и смотрел на громадный окровавленный труп.

Тут Якоб шагнул вперед, схватил зверя правой рукой и поднял, словно это был легкий тюк шерсти.