Дочь палача

— Вам прекрасно известно, что для допросов с пристрастием необходимо разрешение из Мюнхена. А начинать без него вы не имеете никакого права, — Он погрозил Лехнеру пальцем, частью серьезно, частью в шутку.

— Ваше сиятельство, мы хотели ускорить процесс, чтобы… — начал было секретарь, но граф перебил его:

— Как бы не так! Сначала разрешение! Мне вовсе нет нужды ссориться с мюнхенским двором. Я отправлю запрос, как только сам буду иметь представление о сложившемся положении. Впрочем, это завтра… — Он взглянул на усеянное звездами небо. — Утром я, думаю, сначала поохочусь. Погода обещает быть хорошей. А ведьмой займусь позже. — Он усмехнулся. — Она ведь никуда не улетит, верно?

Бургомистр Земер старательно закивал. А Лехнер побледнел. Он быстро подсчитал расходы города, если граф действительно останется ждать разрешения из Мюнхена. Солдаты проторчат здесь месяц, если не дольше… Это сулило не только издержки на пропитание и размещение, но также преследования, подозрения и допросы! А значит, одной ведьмой дело не ограничится…

— Ваше сиятельство… — начал он.

Однако граф Зандицелль уже повернулся к солдатам.

— Распрягайте коней! — воскликнул он. — А потом веселитесь! Сегодня у нас праздник. Встретим же наступление лета. Вижу, костры уже разожгли. Будем надеяться, что через несколько недель здесь запылает костер побольше, и скверне в этом городе наступит долгожданный конец! — Он хлопнул в ладоши и посмотрел на сцену. — Музыканты, играйте!

Музыканты нервно ударили по струнам. Первые пары, сначала нерешительно, а затем все быстрее, закружились в танце. Праздник начался. Ведьмы, колдовство и убийства были на время забыты. Но Лехнер понимал, что уже через несколько дней городу придет конец.

Палач склонился над Мартой и размотал повязку с ее головы. Опухоль спала, но на том месте, куда ударил камень, брошенный Георгом Риггом, вздулась безобразная красно-синяя шишка. Однако лихорадка, похоже, отступила. Куизль удовлетворенно кивнул. Значит, отвар из листьев липы, можжевельника и бузины, который он дал вчера Штехлин, подействовал.

— Марта, ты слышишь меня? — прошептал он и погладил ее по щеке. Знахарка открыла глаза и осоловело уставилась на палача. Руки и ноги ее распухли после пыток до неузнаваемости, по всему телу, едва прикрытому шерстяным одеялом, присохли пятна крови.

— Дети… невиновны, — прохрипела она. — Я поняла, как все было. Они…

— Тсс, — палач прижал палец к ее потрескавшимся губам. — Тебе нельзя много говорить, Марта. Мы все выяснили.

Знахарка изумленно воззрилась на него.

— И то, что символ они подсмотрели у меня?

Куизль что-то согласно проворчал. Марта откинулась на своем ложе.

— София и Петер всегда расспрашивали меня о травах. Больше всего они хотели узнать о колдовских растениях. Я как-то раз показала Софии альраун, но больше ничего. Богом клянусь! Я догадываюсь, что может произойти. Как быстро расползаются слухи… Но София на этом не успокоилась. Она стала присматриваться к знакам на горшках…

— Кровавик, я знаю, — перебил ее палач.

— Но он совершенно безвреден, — Штехлин начала всхлипывать. — Я разбавляла порошок в вине и давала женщинам от кровотечений. Ничего дурного, бог свидетель…

— Знаю, Марта, знаю.

— Дети сами нарисовали себе тот знак! И во имя пресвятой Девы Марии, я никак не связана с убийствами!

Она затряслась всем телом и безудержно разрыдалась.

— Марта, — попытался успокоить ее Куизль. — Послушай. Мы знаем, как и за что убили детей. Не знаем только, кто нанял убийцу. Но я выясню это и вытащу тебя отсюда.

— Но мне страшно и больно, я этого больше не перенесу, — рыдала она. — Тебе снова придется меня калечить!

Палач покачал головой.

— Только что приехал граф, — сказал он. — Он хочет дождаться разрешения из Мюнхена, прежде чем они продолжат допрос. Это затянется. До тех пор ты в безопасности.

— А потом? — спросила Штехлин.

Палач промолчал. Он чуть ли не беспомощно погладил ее по плечу и вышел из камеры. Якоб понимал, что приговор был всего лишь формальностью, разве что только произойдет какое-нибудь чудо. Даже если они найдут заказчика, судьба знахарки уже предрешена. Не позднее чем через несколько недель Марту Штехлин сожгут. И именно ему, Куизлю, придется вести ее на костер.

Когда Симон пришел на рыночную площадь, праздник был в самом разгаре. Он несколько часов отдыхал дома и теперь снова хотел видеть Магдалену. Он стал обводить взглядом толпу в поисках девушки.

Вокруг майского древа танцевали парочки, взявшись за руки. Вино и пиво лились рекой. Первые напившиеся солдаты шатались в стороне от костра или гонялись за визжащими служанками. За столом советников сидел граф и был, похоже, в прекрасном расположении духа. Иоганн Лехнер, вероятно, рассказал ему только что смешной анекдот. Секретарь знал, как поднять настроение высоких господ. Народ веселился вовсю. Даже священник, сидя в сторонке, попивал вино из кружки.