Дочь палача

– Кстати, о богадельне… – взял слово Лехнер. – Вчера вечером не только склад разрушили, кто-то побушевал и на строительной площадке. Священник сообщил мне, что там опрокинули подмостки. Кто-то частично порушил несущие стены, раствор исчез, доски разломаны… Недельный труд псу под хвост.

Бургомистр Земер задумчиво кивнул.

– Я всегда говорил, что все против строительства этого рассадника проказы. Люди просто боятся, что торговцы престанут к нам заезжать, если прямо перед воротами будет этот приют. А кроме того, кто даст гарантию, что болезнь не попадет в город? Эпидемия разрастается…

Седой Вильгельм Харденберг согласился:

– Конечно, нельзя одобрить это разрушение, но с другой стороны… Людей можно понять, они защищаются. Никто не хочет этого приюта, но его все равно строят. Из ложного понимания о милосердии!

Бургомистр Земер сделал большой глоток из хрустального бокала, прежде чем заговорить:

– О милосердии следует забывать там, где начинаются интересы города. Вот мое мнение!

Полуслепой Августин грохнул тростью по столу, так что опасно заплескался дорогой портвейн в графинах.

– Что за дрянь! Кому сейчас есть дело до приюта! У нас заботы поважнее. Когда до Аугсбурга долетит весть, что мы заперли их человека, и не какого-нибудь, а нанятого Фуггерами… Я вам говорю, отпустите извозчиков и сожгите ведьму. Тогда в Шонгау вернется спокойствие!

Второй бургомистр Пюхнер покачал головой:

– Не сходится все это, – сказал он. – Убийства, пожар, похищение, разрушенный приют… Штехлин давно за решеткой, а это все равно не прекращается!

Остальные принялись яростно перебивать друг друга.

Секретарь Лехнер молча слушал споры и время от времени что-то записывал. Но вот он кашлянул. Все советники сразу повернулись к нему в ожидании. Лехнер помедлил с ответом.

– Я пока не убедился окончательно в невиновности аугсбургцев, – сказал он наконец. – Вот что я предлагаю: сегодня мы допросим Штехлин. Если она наряду с убийством детей признается и в поджоге, то мы так и так сможем отпустить бригадира из Аугсбурга. Если же нет, то я и его не побоюсь допросить.

– А как же Фуггеры? – спросил Земер.

Лехнер улыбнулся:

– Фуггеры были могущественны до войны. Теперь до них никому дела нет. И еще: если этот возчик и в самом деле под пыткой сознается в поджоге, тогда и Фуггерам станет не до смеха. – Он встал и свернул исписанные пергаменты. – И тогда у нас на руках будет хороший козырь против Аугсбурга, так?

Советники закивали. Хорошо, когда есть судебный секретарь. Такой, как Лехнер. Он всегда может убедить всех в том, что для любой проблемы найдется решение.

Белая костлявая рука схватила девочку и начала медленно сжимать. Клара почувствовала, как она выдавливает из нее воздух; язык разбух в один мясистый комок, глаза вышли из орбит и уставились на лицо, которое расплывалось перед ней, словно в тумане. Дьявол был обросшим, как козел, изо лба росли два загнутых рога, и глаза сверкали раскаленными угольками. Но вот лицо изменилось, и перед ней кривилась в гримасе знахарка, взглядом просила прощения, а руками вцепились в горло. Она что-то шептала, но смысла слов Клара понять не могла.

Белый, словно снег, алый, будто кровь…

Лицо опять стало другим. Над ней склонился приемный отец Якоб Шреефогль; он все сильнее и сильнее стискивал ей горло, рот его скривился в ухмылке. Клара чувствовала, как из нее выходит жизнь. Издалека до нее донеслись детские голоса. Голоса мальчиков. Она с ужасом поняла, что это были ее друзья Петер и Антон, они звали на помощь. Лицо изменилось снова. Теперь перед ней была София. Она яростно трясла ее и что-то говорила. Вот она подняла руку и влепила Кларе звонкую пощечину.

Пощечина вернула Клару в действительность.

– Просыпайся, Клара! Проснись!

Клара дернулась. Мир вокруг стал проясняться. Она увидела Софию, та склонилась над Кларой и гладила ей ушибленную щеку. Влажные скальные стены, исписанные знаками, крестами и формулами, давали чувство защищенности. Было тихо и прохладно. Издалека доносился шум деревьев, рядом лежала деревянная кукла, грязная и поколотая, но все же частичка дома. Клара облегченно откинулась. Здесь, внизу, дьявол их никогда не отыщет.

– Что… что случилось? – прошептала она.

– Что случилось? – София позволила себе засмеяться. – Тебе снился сон, и ты своими криками нагнала на меня страху. Я была снаружи, когда услыхала, как ты визжишь. Уж было подумала, что нас нашли…

Клара попыталась встать. Когда она напрягла правую ногу, боль пронзила ее от стопы до пояса. Задохнувшись, она снова легла. Боль отпускала очень неохотно. София обеспокоенно посмотрела вниз. Клара тоже опустила взгляд и увидела, что нога вздулась, как яблоко. Стопу покрывали синяки, голень тоже распухла. Плечо болело, когда она пыталась пошевелить рукой. Клару знобило, лихорадка опять возвращалась.