Дочь куртизанки

— Вы не назвали, Амина, настоящее имя вашего супруга и не упомянули также, что он дровяной король, — заметил Салман.

Амина расхохоталась.

— Или просто пень.

Муж даже и бровью не повел и молча продолжал тянуть виски.

Нафис не слышала этой реплики. Она уловила за колонной голос Джавида и прислушивалась к тому, что он рассказывал своему собеседнику.

— Шадилал, — говорил он, — я уверяю вас, что собственными глазами видел Суман. Почему вы мне не верите? Ну что вам за дело, где и когда? При случае я и это скажу. И кроме того, я хотел…

— Ладно, ладно, мой друг, — перебил его незнакомый голос, — за нее ты получишь сполна. А вот другая, братец, оказалась кривой.

— Кривой? — изумленно прошептал Джавид.

Послышался приглушенный смех.

— Да, брат, кривой. Один глаз был у нее стеклянный. А сделан был здорово, я вначале и сам не разобрался. Знал бы ты, как разозлился Чопра, когда в самый такой момент у нее выпал глаз… — И снова послышался сиплый приглушенный смех.

— Да что с вами? — донесся до Нафис голос Амины, и она вздрогнула.

— Простите.

Салман пристально посмотрел на нее.

— Она и здесь, и нет ее, — продекламировал он. — Нафис, ты была сейчас в Лакнау?

— Кажется.

«Приехал, приехал», — послышалось от дверей. В зал вошел мужчина и направился к стойке бара. Он стоял в профиль, и Нафис смогла рассмотреть его. Хорошо было видно узкое вытянутое лицо, острый подбородок, маленький, прищуренный, часто моргающий глаз. Он подошел к бару, схватил оставленный кем-то стакан и стал жадно пить.

Военный, сидевший у бара на высоком стуле, насмешливо спросил:

— Дорвался, друг?

— Вы были на дровяном складе? — поинтересовалась красивая дама.

— Неужели сбежала? — притворно удивился бородатый сикх.

Вошедший зло бросил стакан об пол. Все повернулись на звон стекла. Но он, ни на кого не глядя, направился через зал к женщине, что сидела за столиком в углу. Это была несказанно тощая анемичного вида особа с лошадиным лицом и резкими мужскими движениями, с падающей на узкие, словно прорезанные бритвой, глаза прядью волос и плоской грудью. Она была совсем пьяная, поворачивалась то к одному, то к другому мужчине и громко разговаривала с ними. Один из сидевших с ней был в белой гандистской шапочке, длинной рубахе с разрезами по бокам, такой же, как носил Джавахарлал Неру, в сюртуке и свободных широких брюках. На другом был сюртук светло-коричневого цвета и длинные брюки, свисавшие складками, третий был в синем шерстяном костюме.

— Опять старая история? — закричал, подходя к ней, тот, с острым подбородком. — Ты снова звонила ее мужу и наплела такого, что он тут же примчался. Ты ревнуешь? Ревнуешь меня к каждой хорошенькой женщине. Я вытряхну из тебя твою паршивую душонку…

— Возьмите себя в руки, — посоветовал ему господин в гандистской шапочке, на всякий случай засучивая рукава. — Она дала вам отставку, и вы решили сорвать зло на других? У вас есть доказательства, что она звонила по телефону?

Женщина с лошадиным лицом проговорила в нос:

— Что ему нужно получить — пусть берет, что хочет бросить — пусть бросает… Когда ты ей был нужен, она увлекала тебя, не стал нужен — выгнала. А теперь поплачь. Садись, Тхакур-сахиб. Господин капитан, дайте, пожалуйста, платок, я вытру ему слезы.

Тот, что был в синем костюме, выхватил из кармана шелковый платок, благоухающий духами. И протянул его женщине.

— Так вы еще вздумали издеваться, — взревел Тхакур. — Хорошо же, подлецы, я припомню вам! У меня отобрали имение, земли, отобрали усадьбу. Вам и этого кажется мало! Теперь вы отняли у меня любовницу. Но что из этого досталось вам? Свиньи! — Он схватился руками за голову, побрел к стойке, взял полный стакан виски и уже хотел выпить, но какая-то внезапная мысль удержала его. Он стоял так с минуту, затем медленно опустился на пол, прижал к груди стакан и зарыдал.

Нафис стало не по себе. Мужчина валялся на полу и хныкал, как упрямый ребенок. Но после того, что она услышала, что она теперь знала о Джавиде, все остальное казалось не важным. Все спуталось в голове. Не о той ли Суман шла речь в письме Юсуфа? Но какое отношение она имеет к Шадилалу, откуда ее знает Джавид? Нафис встала и обратилась к Салману:

— Пойдем. Наверное, уже около десяти.

Салман встал, и они пошли к выходу.

За одним столиком громко спорили.

— …Нельзя было избирать Джагат Прашада от Конгресса, — горячился старый конгрессист, со стаканом апельсинового сока в руке. — Если вы не знаете, то я могу рассказать вам, что этот джансанговец[23] виновен в резне, которая произошла в Шахджаханпуре. Что из того, что теперь он стал конгрессистом? Этот святоша и впредь будет хранить лишь одно — собственную выгоду…

— Но господин Салим раньше тоже был членом Мусульманской лиги, — возразил его собеседник. — А ведь ему разрешили заведовать магазином нормированных продуктов.

— И это глупо. Разрешение должен был получить Мангал, — не унимался старик.

Остальные за столом рассмеялись и заговорили все разом.