Дочь колдуньи

— Это, доктор Тутейкер, называется использованием дьявольского щита для защиты от дьявольского меча и не сойдет вам с рук, если вас привлекут к ответу. Существует только один способ борьбы с черной магией — при помощи Слова Божьего. И заметьте, это единственно законный способ действия. — Он швырнул Библию на стол. — Это молот Господа нашего, который разобьет дьявольский меч навсегда. Ничего хорошего не будет оттого, что вы прокипятите мочу в котле, хоть и с благой целью. — Он строго посмотрел на дядю, который до конца ужина не открыл рта.

Преподобный отец отправился восвояси поздно, и, когда он встал из-за стола, с него тучей посыпались крошки. Я выбралась из убежища и предстала перед старшим кузеном, который сердито меня оглядел. Скрестив руки на груди и склонив набок голову, он как будто к чему-то прислушивался, и мне стало ясно, что я ему не понравилась, так же как и он мне. Что-то в нем вызывало во мне чувство, будто я надкусила неспелую грушу, крепкую, как косточка, и у меня заболели передние зубы.

Он обернулся к отцу и сказал:

— Тебе не кажется, что держать их здесь опасно? В конце концов, все знают, что Том и вся его семья — переносчики заразы.

Я почувствовала, как от гнева у меня налилась кровью шея и зарделись щеки. Я опустила голову, чтобы никто не видел моих истинных чувств. Отец с сыном закурили трубки, и, подымив изрядно, Аллен положил руку на спинку стула, на котором сидел его отец, и сказал, обращаясь ко мне:

— Когда твой отец впервые явился в Биллерику, он привез с собой оспу. И сомнительное прошлое.

— Мой отец ничуть не хуже других, — ответила я, чувствуя, как мое сердце сковывает черный лед ненависти.

В эту минуту я подумала, не это ли имел в виду дядя, когда говорил, что у моего отца руки в крови.

Аллен нагнулся, и наши глаза встретились.

— Похоже, он считает себя лучше других, ведь бабушкин-то дом он прибрал к рукам.

Если бы я была мальчишкой, то бросила бы семя дьяволу и врезала бы кузену по носу.

Дядя положил руку Аллену на плечо и сказал:

— Не забывай, что Сара — член нашей семьи и, пока она здесь, мы должны стараться проявлять милосердие.

Но дядя ничего не сказал в защиту отца, и его смутная улыбка в клубах дыма ранила меня сильнее, чем любые оскорбления.

Позже я лежала в постели спиной к Маргарет, злобствуя и негодуя, пока она не упросила меня повернуться к ней лицом.

— Не злись, кузина, — сказала она. — Ты полюбишь моего брата так же, как я его люблю, когда узнаешь его лучше. Ты полюбишь его так же, как я люблю тебя.

Я склонила голову ей на грудь. Не оттого, что хотела спать, а потому, что пыталась укрыться от мысли, от которой у меня пылало лицо. Я желала, я молилась о том, чтобы остаться сиротой и не покидать дом кузины никогда. Чтобы Роджер стал мне отцом, Мэри — матерью, а Маргарет — дорогой моему сердцу сестрой. Господь, должно быть, проклял меня тогда за эти мысли, ибо на следующий день за мной приехал отец.

На следующий день мы с Маргарет возвращались из амбара в обнимку, нежась в бледных лучах солнца, которое то появлялось из-за серо-голубых туч, то пряталось снова. Мы склонились над раскисшей землей, чтобы рассмотреть росточки луковок, которые пробивались сквозь тающий снег. Весна взялась дружно, и воздух пах остро, как в кузнице. Всякий раз, когда наступает ранняя весна, мне вспоминается моя кузина, купающаяся в ласковых солнечных лучах, с улыбкой на милом лице, а позади нее несутся тучи.

Сначала я не узнала отца. Вошла в общую комнату и увидела за столом какого-то гиганта. Тетушка сидела напротив, обхватив голову руками. Она громко всхлипывала, а дядя стоял позади, положив руки ей на плечи. Когда я вошла, гигант обернулся, но ничего не сказал. Первой заговорила Маргарет. Только тогда до меня дошло, что это мой отец.

— Дядя, что случилось?

Она взяла меня за руку и больно сжала. Дядя Роджер попросил меня подойти поближе. Я ступала мелкими шажочками, стараясь увеличить расстояние и продлить время, прежде чем услышу то, что слышать не желала.

Отец не отрываясь смотрел на колени.

— Твоя бабушка умерла, — сказал он.

— А Том, а Эндрю, а Ричард?

Я зажала уши руками, чтобы не слышать ответа.

— Они все живы.

— И что, я теперь должна уехать?

Я не спросила о матери, и это заметили все, кроме меня.

— Карантин снят. Пора вам с Ханной возвращаться домой. Поедем, как стемнеет.