Дочь греха

Снаружи уже и луна спряталась за тучи. Со всех сторон веяло прохладой. Мы шли какими-то переулками, и я не сразу догадался, что он ведёт меня на Ботаническую, где действительно было общежитие строителей. Только мы, мальчишки, считали тамошних обитательниц старухами.

– Так мы к этим старым кошёлкам? – спросил я, придерживая знакомого за локоть. – Может, испытаем удачу у консерватории или универа?

– Сейчас, далеко за полночь? – расхохотался мой провожатый. – Сейчас нас могут полюбить только на «стройке» и только из природного женского милосердия.

На ступенях общежития кипела жизнь. Вахтёрша, которую все называли бабой Клавой, честно отрабатывала свой хлеб и удерживала позиции, прикрывая собой узкую дверь в сад наслаждений. При этом на неё наседали с двух сторон. С тыла ныли «реактивные миномёты» обитательниц, с фронта теснила не очень трезвая группа искателей любви. С первыми довольно активная бабуся справлялась голыми руками, размахивая ими, а вторых она удерживала таким матом, какого я не слыхивал и в солдатской казарме.

Черныш рассмеялся:

– Глупцы идут в открытую, а мы пойдём другим путём. – Он потащил меня за угол здания и кивнул в сторону ближнего окна, через открытую форточку которого выползал пар. – Учись, пехота, как надо входить в города!

Он уцепился за железный отлив и одним движением поднялся на него:

– Девчонки! – Лабух попытался просунуть голову в форточку, приговаривая: – У нас с собой есть…

Я услышал звук работающего на полную мощность душа, но успел только вздохнуть, как намыленная мочалка вылетела из форточки и, смачно хлестанув моего спутника по лицу, упала рядом со мной. Черныш оглянулся, и я увидел большое облако мыльной пены, оставленное этим летающим оружием на его лице.

– Идиот! – расцвеченный возмущённым девичьим многоголосьем женский вопль показал всей улице ошибочно выбранный путь в рассадник любви. – Какой-то шизик в душевую лезет! – Возмущение сменилось хохотом: – Не мочалкой надо было начистить твою «грушу», а банной шайкой.

Пристыженный лабух втянул голову в плечи и, не глядя на меня, пошёл вдоль стены:

– Мы попали не в то окно.

Я, чувствуя выбирающийся из меня хмель, лишь пожал плечами. Только человек пьянее пьяного мог не заметить пар, обильно выделявшийся из форточки. Вдоль здания рос густой кустарник, но, не остановив моего провожатого, он не смог задержать и меня.

– Вот он – вход в ларчик. – Черныш кивнул в сторону ярко освещённого окна. – Но лезть всё равно придётся. Люся, открывай ворота, охотники вернулись домой…

Он снова полез на отлив. В этот раз из форточки выбралась тонкая женская рука, потом высветилось девичье лицо:

– Костик, ты?

– Нет, – в голосе моего знакомого зазвучало разочарование, – это я, Виктор, музыкант.

– Девчонки! – радостный возглас тотчас согрел мне душу. – Черныш пришёл, доставайте гитару!

Щёлкнул шпингалет, а вслед ему снова зазвенел смехом девичий голос:

– Да не в форточку, я окно открываю!

Лабух вскрикнул. Я поднял голову и едва успел отпрыгнуть в сторону, как вниз, в звоне бьющегося стекла, рухнула оконная рама вместе с моим провожатым, застрявшим в форточке.

Девчонки рассмеялись пуще прежнего.

Позади нас заклокотал усталый голос вахтёрши и по-петушиному заливисто зашёлся милицейский свисток. В тот же миг басовито зарокотал мотоциклетный двигатель.

– Милиция, бегите! – поспешил предупредить нас чей-то девичий вскрик.

Я, безжалостно топча остатки рамы, сумел выдернуть своего спутника из западни, и мы кинулись в темноту.

– Тут на днях вырыли глубокий котлован, что-то строить собираются, – прохрипел он, приостанавливаясь, и я понял, что за темнота выросла на нашем пути.

– Забор. – Луна чуть подсветила наш путь. И я, осторожно ступая вдоль ограды, двинулся в сторону от общежития и надвигавшегося звука рыдающего мотоциклетного двигателя.

Это была настоящая горная тропа. Ограда, похоже, была лишь ограничителем или символом опасности, и не только скрипела, но и шаталась. Это заставляло меня напрягаться вдвойне. В котлован, дышащий страхом глубины, из-под моих сапог срывались комья земли. Сзади надвигалась опасность. Впереди поджидала неизвестность. Сбоку дышала смерть.

– В объезд! – громко выкрикнул хрипящий от азарта погони милиционер. – Тут мы не проедем, а в Котельном они от нас не уйдут.

– Дудки! – негромко рассмеялся Черныш, оказавшийся поблизости. – Как раз в этом переулке у меня есть знакомая…

Утром меня разбудил хриплый голос:

– Вставай, сержант, труба зовёт в поход. Ещё пять минут, и я опоздаю на работу.

Я открыл глаза и понял, что совершенно гол.

– Где моя одежда?!

– Ты лучше спроси, где твоя ночная партнёрша, и я отвечу тебе, что с трудом выпроводил её на работу. Всю ночь ты не давал ей спать. Ты не видел: от усталости и продолжительной любви она с трудом передвигалась по комнате, но всё туда же – едва выпроводил, так страстно она жаждала продолжения «балета». Не спи – ты забыл, что в девять у военкомата тебя будет ждать твой капитан?

Я вскочил с расстеленной на полу постели и, собирая свою форму по всей комнате, принялся одеваться.