Дочь друидов

Пленников доставили в лагерь. Среди деревьев горел большой костер, и десяток разноцветных шатров стояли кругом. Самый большой из них был золотого цвета, шелковый, расшитый яркими красными цветами. Другие были синими или красными, также с богатыми украшениями: длинные кисти свисали с опор и шевелились на ветру, многохвостые вымпелы развевались на шестах между шатрами.

Пленникам показали их место – неподалеку от костра, но в максимальном удалении от большого золотого костра, – и оставили в одиночестве. Туризинд, правда, ни на мгновение не сомневался в том, что за ними пристально следят. Но сами стражи заметны не были: они где-то скрывались.

Дертосу уложили на землю рядом с остальными. Туризинд несколько раз принимался тормошить ее, желая, чтобы она пришла в чувство и кое-что им объяснила, но девушка лишь стонала и мотала головой, как будто пыталась дать отрицательный ответ на вопрос, который ей еще никто не задал.

– Оставь ее, – сказал Конан. – Рано или поздно все выяснится само собой. Передохни. Как бы внушить нашим новым хозяевам, что мы голодны? Как ты полагаешь, Туризинд, понимают они человеческую речь?

– Оскорбления не обязательны, – раздался негромкий мелодичный голос, и из ближайшего к пленникам шатра вышел стройный молодой человек с длинными серебряными волосами.

Конан посмотрел на него бесстрастно.

– Если не подслушивать чужие разговоры, не услышишь лишнего, – произнес варвар. – И уж тем более такого, что можно было счесть за оскорбление.

– Упрек разумен! – рассмеялся юноша серебряными волосами.

Он уселся рядом с пленниками и, отведя прядь, упавшую на глаза Дертосы, всмотрелся лицо девушки. Удивление, а затем и боль появились во взгляде молодого человека.

– Кто она? – тихо спросил он.

– Что именно ты хочешь о ней узнать? – вопросом на вопрос ответил Конан.

Юноша с серебряными волосами задумался, потом встретился взглядом с киммерийцем.

– Я могу тебе сказать: «Это женщина», – начал Конан. – Или: «Это шлюха». Или: «Она девственница». Или: «Это беглая преступница, которую должны были повесить». Или: «Наша спутница, с которой мы путешествуем». Что именно мне сказать? Выбирай. Правда, выбор не слишком велик…

– Прости, – отозвался юноша с серебряными волосами, – я на мгновение забыл о том, что вы, люди, отличаетесь от нас. У нас на подобный вопрос существует только один ответ: имя. Имя заключает в себе все.

– А, – протянул Конан, – ну, так бы и сказал с самого начала… Это Дертоса.

Дрожь прошла по всему телу молодого человека. Медленная, страшная дрожь. Глядя на него, Туризинд прикусил губу. Наемнику все меньше и меньше нравился оборот, который принимала вся эта история. Дертоса явно знала друидов, появившихся так неожиданно – и так вовремя. Знала и боялась их. Ее страх был настолько велик, что эта сильная девушка потеряла сознание и до сих пор отказывалась приходить в себя.

А друиды… они как будто узнавали – и в то же время не узнавали ее. Имя «Дертоса», к примеру, явно было знакомо молодому человеку с серебряными волосами. Отчего-то оно вызвало у него дурные воспоминания.

– Что же она натворила?! – вырвалось у Туризинда. – Что могла натворить такая юная, такая красивая девушка? Что настолько ужасное она совершила, что тебя бросает в дрожь при упоминании о ее имени?

– Прости, – сказал юноша. – Меня зовут Эндоваара.

– Что ж, в таком случае самое время назвать и мое имя: Туризинд. Бывший капитан наемников, а теперь – ничтожный раб, последний из самых жалких людишек в тайной службе его светлости герцога.

– Хе-хе, господин Туризинд шутит, – встрял Конан.

Туризинд бросил на него удивленный взгляд, но Конан продолжал еще более развязным тоном:

– Господин Туризинд – вовсе не «ничтожный раб». Просто он недоволен заданием, которое мы получили, вот и изволит иронизировать. Он – важная персона в тайной службе герцога. От него многое зависит. Но он злится и потому произносит лишние, ничего не значащие слова.

– Это неважно, – сказал Эндоваара.

Он наклонился над Дертосой и внимательно всмотрелся в ее черты. Она стала хмуриться и корчиться, как будто в своем забытьи испытывала боль.

– Я и узнаю, и не узнаю ее, – признал юноша. – Когда-то она жила здесь, среди нас.

– Но ведь она – не одна из вас! – сказал Туризинд.

– Да, – тотчас согласился Эндоваара. – Она была чужой. Но это не мешало мне любить ее…

Он вздохнул и замолчал, задумчиво глядя на огонь. Оба пленника наблюдали за ним настороженно. Казалось, друид готов был рассказать им что-то важное, и требовалось лишь вести себя тихо, чтобы не спугнуть его.

Затем Эндоваара вновь прервал безмолвие.

– Ее нашли на болотах… Маленький ребенок, совсем крошечный, не больше года.

– Неужели у кого-то хватило духу бросить в болотах такую крошку? – презрительно кривя губы, произнес Конан. – Впрочем, говорят, в голодные годы некоторые племена избавляются от дочерей. И от слабых сыновей. – Глаза его мечтательно затуманились: он как будто сожалел о том, что этот обычай не получил повсеместного распространения.