Добыча золотого орла

– Я хочу отдать приказ использовать оставшиеся копья для последнего залпового броска. Сразу после него быстрый отход. Если повезет, мы успеем проделать большую часть пути до позиций когорты прежде, чем враг оправится и насядет на нас снова. Понятно?

– Так точно, командир. Не знаю только, мудро ли это, растратить все копья.

– Может, и нет. Но по моему разумению, лучше уж использовать эти копья, пока у нас есть такая возможность, а?

Септим кивнул.

– Задние ряды! – хрипло выкрикнул Катон. – Копья к бою! Дальний прицел! Главная цель – тот ублюдок на колеснице!

Отход приостановился, и пока передняя шеренга отбивала вражеский натиск, бойцы тыловых рядов отвели руки назад, приготовившись метать копья.

– Помните, дальний прицел. Копья – бросай!

На сей раз темные древки, взметнувшись по высокой дуге в воздух, обрушились на плотную людскую массу, теснившуюся вокруг Каратака и его колесницы. Катон, внимательно следивший за результатами последнего залпа, увидел, что одно из копий угодило Каратаку в плечо: он упал с колесницы и пропал из виду.

Стон ужаса, вырвавшийся у воинов-бриттов, увидевших, что сражен их вождь, заглушил на миг даже крики раненых. Двигавшаяся по дороге колонна заколебалась, воины из передних рядов останавливались и оборачивались посмотреть на случившееся, многие, забыв о римлянах, устремлялись к колеснице вождя. Катон понял, что ему представился шанс, и ухватился за него.

– Назад! Назад!

Остатки Шестой центурии начали поспешный отход, отрываясь от врага и с максимальной быстротой двигаясь к все еще отдаленным укреплениям когорты. Катон отвел легионеров за последний поворот, и теперь между ними и поспешно возведенными укреплениями простирался последний, прямой отрезок дороги не более двух сотен шагов длиной. Искушение повернуться и преодолеть это расстояние бегом было почти нестерпимым, но Катон знал, что ему и его бойцам следует отступать, не нарушая строя.

– Не бежать, парни! Держать ряды!

В это время над сумятицей в рядах врага возвысился громовой голос, который Катон тут же узнал. Каратак приказывал своим соратникам возобновить натиск, и они дружным ревом откликнулись на его призыв.

Катон взглянул на оптиона:

– Недолго же они были в замешательстве.

– Недолго, командир, – согласился Септим с печальной улыбкой. – Да и то сказать, что может надолго отвлечь кельта от перспективы хорошей драки?

Катон уже видел фигуры бойцов, спешно занимающих позиции на валу, преграждавшем дорогу, углубляясь с обеих сторон на некоторое расстояние в болото, заканчивавшемся на каждом фланге маленьким редутом. Теперь до ворот, распахнутых в ожидании отступающих, оставалось всего сто пятьдесят шагов. Но их еще надо было преодолеть, а между тем первые вражеские воины уже выбежали из-за поворота, размахивая оружием и издавая боевые кличи. Со стуком копыт и громыханием колес выкатила и колесница Каратака. Вождь снова стоял на ней, зажимая рукой рану в плече. В другой руке он держал копье, потрясая которым указывал на римлян. Катону оставалось лишь восхищаться волей и целеустремленностью этого человека, которые были сильнее боли.

Когда Шестая центурия одолела уже половину пути до укреплений, Катон снова оглянулся и был потрясен, увидев, что враг их почти настиг. Впереди протянулся защитный ров, дно которого было утыкано острыми кольями, а дальше дорогу перекрывал увенчанный частоколом земляной вал, высыпав на который бойцы когорты пытались приободрить своих товарищей криками. Катон, однако же, понимал, что враг настигнет его бойцов прежде, чем они успеют укрыться за воротами. А если так, надо встретить его в строю.

– Стой! Кругом! Сомкнуть ряды!

Хотя манящие спасительные ворота были, казалось, совсем рядом, бойцы Шестой центурии, не колеблясь, выполнили приказ: развернулись навстречу врагу и подняли щиты, изготовившись к отражению атаки. Но на сей раз вражеский удар отбросил легионеров назад: линия щитов прогнулась, один солдат не устоял на ногах, и прежде чем кто-то успел занять его место в шеренге, туда, размахивая топором, уже ворвался громадный кельт.

В следующий миг топор обрушился на сбитого наземь легионера. Тот заметил угрозу и вскинул, прикрываясь от удара, руку. Тяжеленный топор легко перерубил запястье, продолжая движение, разнес шлем и глубоко вонзился в череп.

– Убрать его! – хрипло заорал Катон. – Убить!

Сразу три меча вонзились в бритта, и тот, захрипев, осел на колени. Пальцы разжались, выпустив смертоносный топор, и он испустил дух. Но прежде чем римляне успели закрыть прорубленный им разрыв в строю, другой воин, совершив огромный прыжок, приземлился рядом с телом павшего товарища, рубанув ближайшего римлянина длинным мечом. Легионер едва успел убрать голову, подставив наплечник пластинчатого доспеха под удар такой силы, что у него с сухим треском сломалась ключица.