Добыча золотого орла

– Да уж конечно, командир. Мы ведь как дрались на реке: зубами и ногтями. Но их было слишком много, вот они нас и оттеснили. Иначе и быть не могло. Бывают сражения, в которых невозможно победить. Как же можно взять и вот так вот обречь на смерть сорок человек, чтобы наказать когорту только за то, что она не смогла совершить невозможное? Это просто безумие, вот что я скажу.

– Может быть. Но это ведь не оправдывает того, кто взял да и освободил их, не так ли?

– Нет, не оправдывает. Но позволяет его понять. – Корд взглянул Макрону прямо в глаза. – А ты не согласен с этим, командир?

– Думаю, ты прав. А сам бы ты мог это сделать?

Корд отвел глаза.

– Почем мне знать, что бы я мог, чего бы не мог… Я бы на сей счет об заклад биться не стал. А как насчет тебя, командир?

Макрон помедлил, прежде чем ответить:

– Для центуриона выбора тут нет. Это наша работа: укреплять дисциплину, даже если порой приходится совершать несправедливость.

– А если бы ты не был центурионом, командир?

– Не знаю, – ответил Макрон с виноватым, уязвленным видом. – И говорить об этом не хочу.

Корд бросил на него быстрый взгляд и из уважения к его рангу сбавил шаг и отстал. Патруль продолжал устало брести по дороге, а Макрон на ходу размышлял об отношении Корда к беглецам. Если уж суровый, с огрубевшим сердцем оптион сочувствует приговоренным, то сколько же найдется в когорте людей, испытывающих те же чувства? И ведь Корд не просто относился к ним с состраданием. Оптион намекнул на то, что и сам был бы не прочь помочь им спастись. И если такое отношение к этим событиям распространено среди личного состава достаточно широко, у Макрона есть надежда затеряться среди этого множества. Это облегчило бы для него бремя участия в побеге, по крайней мере временно. До тех пор, пока не выследили беглецов.

– Это здесь?

Макрон кивнул вперед, в направлении круглых хижин. Из-за жары над дорогой висело дрожащее марево, отчего казалось, будто ближайшая из хижин в полной тишине скользит по водной поверхности.

– Да! – энергично закивал проводник.

Двое мужчин лежали на земле, осторожно выглядывая из густой травы, росшей по обе стороны дороги. Впереди них дорога выходила к широкому участку, возвышавшемуся над уровнем окружающего болота. Большую его часть занимали ячменные поля с загонами, где, найдя хоть какую-нибудь тень, лежали утомленные жарой овцы. Их толстые бока поднимались и опадали. Макрону подумалось, что это удачное место для поселения, укрытое от всего мира и от глаз безжалостных грабителей из враждебных племен. В случае необходимости узкую дорогу, ведущую к сельским угодьям, легко перекрыть, чтобы отвадить любителей поживиться чужим добром. Однако за дорогой никто не наблюдал, да и рядом с хижинами не замечалось никаких признаков жизни.

Макрон взъерошил пятерней взмокшие от пота, липнувшие к голове темные кудряшки. Свой увенчанный гребнем шлем он перед тем, как поползти вперед с проводником, снял и отдал на хранение Корду. Избавление от тяжести нагревшегося на солнце металла и пропотевшего насквозь, из-за чего голова отчаянно чесалась, войлочного подшлемника было огромным облегчением.

Он указал пальцем вдоль дороги, назад:

– Пошли.

Корд и остальные в нетерпеливом напряжении дожидались возвращения Макрона с проводником. Когда они подошли, Корд вернул центуриону шлем. Тот натянул подшлемник, надел шлем и рассказал о том, что видел:

– Никакого движения. Вообще ни малейших признаков жизни.

– Думаешь, это ловушка, командир?

– Нет. Будь это ловушка, они попытались бы заманить нас туда, сделав так, чтобы все выглядело мирно и безобидно, пока они не преподнесут свой сюрприз. Нет, это место выглядит опустевшим.

– Заброшенным?

Макрон покачал головой.

– На полях урожай, в загонах домашний скот. Вот что: мы войдем туда строем и будем сохранять его, пока не убедимся, что никакой опасности нет.

Когда патруль проходил между двумя ближайшими хижинами, легионеры подняли свои щиты, настороженно озираясь по сторонам и гадая, откуда может последовать нападение. Однако вокруг царила тишина, казалось, лишь усугублявшая общую гнетущую атмосферу с ее духотой и жарой. Макрон поднял руку.

– Стой!

Стук сапог, и строй замер. Макрон указал на самые большие хижины.

– Обыскать их! По двое на каждую!

Легионеры, разбившись на пары, осторожно направились к туземным жилищам, Макрон же тяжело опустился на шершавый пень, на котором местные жители кололи дрова. Он потянулся за фляжкой и уже собрался вытащить пробку, когда из ближайшей хижины донесся крик:

– Сюда! Сюда!

Потом из темного входного проема, пятясь, появился легионер, зажимавший руками рот и нос. Макрон выронил фляжку, вскочил и бросился к солдату.

По приближении в ноздри ему ударил запах разложения, и он непроизвольно остановился. Легионер, слышавший сзади шаги, обернулся к центуриону.

– Докладывай!

– Трупы, командир. Полная хижина.