Добыча

Необузданный сын полицейского из северной Италии, Маттеи бросил школу в четырнадцать лет и стал работать на мебельной фабрике. В тридцать с небольшим он владел химическим заводом в Милане, где во время Второй мировой войны он стал партизанским командиром (христианским демократом). В конце войны его управленческие и политические способности позволили ему возглавить то, что оставалось от „Аджип“ в северной Италии. „Аджип“ (Итальянскому генеральному агентству по нефти) к этому времени было почти двадцать лет. Италия, следую примеру Франции, в двадцатые годы создала государственную нефтеперерабатывающую компанию для того, чтобы конкурировать с транснациональными компаниями. К середине тридцатых годов „Аджип“ завоевала на итальянском рынке долю, приблизительно соответствующую доле „Эссо“ и „Шелл“. Но за пределами Италии компания ничего не значила. Обладая громадным запасом энергии и будучи мастером политики в итальянском стиле, Маттеи затеял превратить „Аджип“ в значительно более крупное предприятие. Однако этого нельзя было сделать без наличия денег, а послевоенная Италия как раз очень сильно нуждалась в них. Необходимые средства были найдены в долине реки По в северной Италии, где были открыты и разработаны значительные запасы природного газа, принесшие высокую прибыль, способную обеспечить развитие „Аджип“ в Италии и удовлетворить ее притязания за рубежом. В 1953 году Маттеи предпринял главный шаг по реализации своих амбиций, когда различные государственные нефтегазовые компании были собраны в новое объединение – ЭНИ – растущий конгломерат, состоящий тридцати шести дочерних компаний, сферой деятельности которых были сырая нефть, танкеры и бензозаправки, а также недвижимость, гостиницы, платные автотрассы и моющие средства. Хотя предполагалось, что государство контролирует ЭНИ, действующие в нем компании („Аджип“, занимающаяся нефтью, СНАМ – трубопроводами и другие) управлялись автономно. Президентом ЭНИ, а также и „Аджип“ и всех остальных компаний объединения был один и тот же человек – Энрико Маттеи. „Впервые в экономической истории Италии, – сообщало с некоторым удивлением в 1954 году посольство США в Риме, – государственное объединение находится в уникальном положении, будучи платежеспособным, умело управляемым и ответственным только перед своим руководителем“. Будущее ЭНИ будет глубоко определяться „неограниченными амбициями, проявляющимися в личности Энрико Маттеи“, – делался вывод в докладе.

Маттеи сам стал популярным героем, самым заметным человеком в стране. Он воплощал великие чаяния послевоенной Италии: антифашизм, восстание и перестройку нации, появление „нового человека“, который все делал сам без поддержки стариков. Он также обещал итальянцам собственные и надежные поставки нефти. Италия была страной с бедными природными ресурсами, и она не только осознавала их дефицит, но и возлагала на него ответственность за многие несчастья, включая военные поражения. Теперь, вместе с Маттеи, эти проблемы, по крайней мере в энергетической области, должны быть решены. Он взывал к национальной гордости и знал, как овладеть воображением публики. Вдоль дорог и магистралей Италии „Аджип“ строила новые бензозаправки, которые были крупнее, привлекательнее и просторнее, чем у транснациональных конкурентов. Там были даже рестораны.

Маттеи вскоре стал, как говорили, самым влиятельным человеком в Италии. Объединение ЭНИ владело газетой „Иль Джорно“, субсидировало несколько других газет от правых до крайне левых и финансировало партию христианских демократов, а также политиков других партий. Маттеи не особенно любил политиков, но использовал их насколько было необходимо. „Иметь дело с правительством, – жаловался он, – все равно, что сосать иглы“. Маттеи говорил на отрывистом, грубом, простонародном итальянском языке, который не шел в никакое сравнение с красноречием и риторикой итальянских политиков. Но он притягивал к себе, глубоко очаровывал, был убедителен, обладая сочетанием напряженных эмоций и откровенности, и в основе всего этого была активная, вулканическая, неуемная энергия. Много лет спустя один из его помощников вспоминал: „Любой, кто работал с ним, готов был пойти за него в огонь, хотя и не мог объяснить почему“.