Добрые времена

— Я поясняю. Сам шум начался уже потом, когда я вновь карабкался на свою полку. И весь шум происходил от Женьки, который лежал подо мной.

— Как это?

— Дело в том, что я случайно наступил ему на лицо! Он и заорал благим матом, а теперь недостойно мстит!

— Суд постановляет, — торжественно, после минутного перешептывания, произнес Андрей, — признать гражданина Прошина виновным. В порядке наказания конфисковать у вышеупомянутого гражданина все пирожки с мясом и капустой в пользу общественности.

— Обжоры, — с презрением бросил Михаил.

— Кроме того, суд выносит частное определение в адрес поездной бригады: она должна обеспечить пассажиров, едущих на вторых полках, ремнями безопасности.

До обеда Светик где-то пропадал, пришел более угрюмый, чем обычно, наскоро проглотив пару бутербродов с остывшим чаем, залез на свою полку и уткнулся в журнальчик.

Причина его угрюмости выяснилась несколько позже, когда поезд подошел к большой станции. Все заспешили к выходу, чтобы приобрести чего-нибудь у встречавших поезд старушек.

— Пойдем купим малосольных огурчиков, — сказал Ромка.

— Иди, я не пойду, — поворачиваясь к нему спиной, ответил Светик.

— Ты чего? — удивился Ромка, зная прожорливость друга.

— Денег нет, — глухо простонал Светик.

— Как нет? А подъемные?

— Проиграл. В очко. Женьке.

— Ты что? С ума сошел? Играть в карты, да еще с этим жуликом. А ну пойдем, разберемся!

С некоторой надеждой во взоре, Светик поплелся следом. Евгений пиршествовал. Весь стол в его куне был завален дарами природы — огурцы, помидоры, яблоки, сливы, какая-то зелень. Трапезу с ним разделял Михаил, компенсируя себя за конфискованные пирожки.

Наливаясь святым гневом, Ромка прокурорским голосом спросил:

— Жрете? На нетрудовые доходы?

— Полегче. Он сам этого хотел, — Евгений кивнул в сторону опустившего голову Светика.

— А ну, верни деньги! — зловеще сказал Ромка.

— Нетушки! — возразил Евгений. — Дело добровольное. Хочешь, можешь отыграться. Или слабо?

Ромка поглядел на опечаленного друга и неожиданно даже для себя согласился.

— Чур, я на банке, — сказал Евгении. — Сколько на кон?

— Сколько ты проиграл? — повернулся Ромка к горе-картежнику.

— Одиннадцать семьдесят, — жалобно, нараспев сказал Светик.

— На все, — кивнул Ромка. — Так, что у тебя, валет? Неплохо для начала. Давай мне. Девятка, валет, семерка. Стоп. Хватит. Теперь ты. Десятка. Девятка. Перебор.

Ромка забрал деньги в карман.

— Вот так, без дураков. Пошли, искатель счастья.

— Нет, попрошу! — нагло остановил его Евгений. — Как банкомет, имею право отыграться.

— Имеет, имеет, — закивал Михаил, звонко хрумкая малосольным огурчиком.

— И ты туда же? — покосил на него глазом Ромка.

— Мое дело — нейтралитет, — ответствовал Михаил.

— Черт с тобой, сдавай, — сглатывая слюну, решил Ромка.

— Удваиваю ставку, — разошелся Евгений, бросая двадцатипятирублевую бумажку.

Кряхтя, Ромка сделал то же самое.

— Мечу. У меня десятка. Теперь тебе. Восьмерка. Король. Берешь еще? Туз. С чем тебя и поздравляю, — зареготал Евгений. — Отыграться не желаете?

Ежимая в кармане оставшуюся трешку, Ромка с ненавистью посмотрел на победителя.

— Зато в любви везет! Счастливчик! — продолжал издеваться Евгений.

Мишка громко заорал:

— «Ехал на ярмарку ухарь-купец...»

Странно, но и Светик явно повеселел после Ромкиного проигрыша. И чем больше Ромка злился, тем больше Светик воспринимал происшедшее с юмористической точки зрения.

— Как он тебя, ха-ха. Как ребенка, ха-ха. Ой, не могу!

— Что это вы так развеселились? Мне с вами можно? — услышали они жизнерадостный голос Андрея, массивная фигура которого показалась в дверном проеме.

Однако улыбка его мгновенно исчезла, как только он увидел карты.

— Та-ак, товарищи комсомольцы! Значит, в картишки режетесь? Не ожидал. Особенно от тебя, Роман. Ты же у нас активист! Не на деньги, надеюсь?

Ромка смутился. Врать он никогда не умел.

— Понятно, — угрюмо бросил Андрей. — Ну, Евгений, пеняй на себя. Я тебя предупреждал еще в Москве — будь человеком! Вот что, собирай свои манатки и сходи на первой же станции! Не хочу тебя видеть.

— Ну, мы же пошутили, Андрюша, — заюлил Евгений. — Правда, ребята?

Ромка и Светик, потупившись, молчали.

— Вот ваши деньги, забирайте, — Евгений бросил на стол скомканные бумажки.

— Правда, пошутили? — недоверчиво спросил Андрей.

— Правда, правда! Я — свидетель! — пришел на помощь Михаил.

— И ты тут болтаешься! — сурово сказал Андрей.

— А я не играл, все могут сказать! — вывернулся Михаил.

— Ну, если пошутили, — протянул недоверчиво Андрей. — Все равно — выбрасывай эту гадость. Давай в окно, чтобы я видел.

Евгений с готовностью кинул в окно колоду карт, мгновенно разлетевшихся широким веером.

Потом Ромка долго лежал на полке, уставившись в окно. Начались предгорья Урала, поросшие березняком и соснами. Среди зелени то тут, то там, как драгоценности, мерцали красноватые скалы. Восторженным воплем всего поезда была встречена граница Европы и Азии. А за Уралом пошла плоская, ровная, необъятная степь.

Лежать надоело. Ромка резко сел и опустил ноги с полки.

— Ты куда? — лениво спросил Светик.

— Посмотреть, как там наши. Пойдем?