Добрые времена

Софья Дмитриевна с трудом поднялась, подошла к комоду, достала небольшую кожаную папочку, бережно извлекла из нее пожелтевший листок и, словно не доверяя молодому человеку, дрогнувшим голосом прочитала:

— «Здравствуй, Сошка! Как, миленькая, живешь без меня? Соскучилась без Федьки? Не скучай, Сошка! Гуляй со своими подружками, возьми коньки и научись кататься на коньках... Учись, учись, милая Сошка, не забудь этого, пусть будет трудно, но трудностей не бойся. Привет любимому моему другу Пимену Нефедовичу Холодковскому».

А вместе с письмом в одном конверте открытка новогодняя, заграничная. Так я и догадалась, что Тодор снова в Болгарии.

В 1940-м вступила в партию, а когда война началась, пошла в наш рабочий полк. Всю войну старшиной медицинской службы прошла. Думала, до Берлина дойду, но в сентябре 1944 года попала под бомбежку. Стала раненых брезентом укрывать — и больше ничего не помню. Потом почти десять лет в госпиталях лежала. Написала письмо на родину Тодора. Ответил мне его брат, Костадин: «Геройски погиб ваш муж в апреле 1944 года...»

Позднее я побывала в Болгарии, на могиле Тодора, национального героя своей страны. В партизанском отряде его звали Горан. По-болгарски значит горный человек...

* * *

После публикации в газете материала о Тодоре Коларове комитет комсомола принял решение присвоить его имя молодежному участку, создаваемому в новом сборочном цехе.

— В этом большой смысл, — говорил Любимов Бессонову. — Ведь Коларов был энтузиастом конвейерной сборки. Тогда это было возможно лишь при сборке отдельных узлов, а теперь и сами станки будем так собирать!

В день, когда вышла газета, вечером к Роману в редакцию зашел руководитель киностудии.

— И молчал! — сказал он укоризненно, смахивая с головы «киношную» кепочку с длинным козырьком. — А ведь обещал...

— Что обещал? — не понял Роман.

— Ай, ай, ай! — так же укоризненно продолжал Михаил Михайлович. — Обещал помогать киностудии сценариями. Ведь было?

— Ну, как из этого очерка сценарий сделаешь? — вяло возразил Роман. — Человек погиб. Иллюстративного материала почти нет. Что снимать-то?

— Ни черта ты не понимаешь! — взорвался Михаил Михайлович. — Это же просто сенсация! Мы с таким фильмом на всю страну прогремим...

Роман скептически покачал Головой.

— Экий ты инертный! — начал сердиться Михаил Михайлович, живо вскочил, обежал вокруг Бессонова, ударил его по плечу. — Сам раскопал и теперь сомневаешься?

— Трудности еще в том, что мы очень мало знаем о его жизни в Болгарии. И как без съемок в Болгарии можно сделать такой фильм?

— Вот это ты дело говоришь, — одобрил Михаил Михайлович. — Мы обязательно поедем в Болгарию.

Роман усмехнулся.

— Не веришь? Ну и зря. Плохо, значит, ты меня знаешь!

Действительно, Роман, видимо, плохо знал Михаила Михайловича. Во всяком случае, тот позвонил на следующее утро и торжествующе сообщил:

— Вот так, записывай. Семнадцатого августа мы едем. В завкоме путевок, конечно, уже не было, но я через обком профсоюза пробил. На Золотые пески...

— Но Золотые пески, если не ошибаюсь, это море, — слабо возразил в душе еще не верящий счастью Роман. — А нам нужны горы.

— Ты в Болгарии был? — задал ему резонный вопрос Михаил Михайлович. — Так вот, чтобы ты знал — всю Болгарию на автомобиле за четыре часа проехать можно...

...Поздней ночью поезд пересек границу Болгарии. За окном быстро промелькнули огни пограничной станции Русе, потом с обеих сторон железнодорожного пути нависли мрачные силуэты гор. Напрасно до рези в глазах Роман всматривался в темноту — зыбкие картины, вызванные из пространства, приносили чувство нереальности виденного, выхватывались из темноты то неизвестное дерево с созревшими плодами, то маленький, будто игрушечный домик под красной черепицей, весь обвитый виноградом.

И вдруг, как бывает только на юге, внезапно откуда-то из-за горы всплыло солнце, щедро окрашивая все в золотой цвет и словно говоря: «На, любуйся, вот она — Болгария!» Горы отступили, и поезд помчался по берегу моря.

Роман жадно смотрел в окно, и откуда-то в него вдруг проникла уверенность, что вон те несколько домишек на берегу — Зурбаган, а там, за синим мысом, их встретит гриновский Лисс...

— Ты мой братушка! — сказал Роману шофер экскурсионного автобуса Данчо. — Русские и болгары — все братушки, понимаешь?

Роман кивнул. Его поражало, насколько этот небольшой, в общем-то, народ отлично знает историю и отличается доброй памятью. Где бы советские туристы ни были, какие бы исторические памятники ни посетили, у них всегда находились добровольные гиды, будь то мальчишки или седовласые старики. Увлеченно, со знанием дела они рассказывали гостям о событиях далекого прошлого.

Автобус только что доставил их к знаменитому памятнику на Шипке. Роман начал вслушиваться в рассказ гида, но Данчо взял его за руку.

— Идем туда, на Орлово гнездо, там самое интересное.

И первым полез по скалистой круче вверх. Пробирался он намного ловчее Романа. Как бы угадав его удивление, пояснил:

— Мне здесь каждый камень знаком. Мы с семьей здесь несколько раз в году бываем.