Добрые люди

Поднимаясь кверху, он тоже ни о чём не думал. Его рука бессмысленно теребила вытащенную из кармана пачку, глаза, не понимая, глядели на буквы прилипшей к пачке визитки. Он боялся поднимать глаза! По встречному эскалатору, доводя прямо до одури, спускались одно за одним горящие пятна лиц. Самым тошнотворным в этом видении было то, что все уже давно всё про других понимали, но ни один с упорством сумасшедшего не хотел признавать этого про себя. Олег перевёл тяжёлый взгляд на свой неподвижный ботинок – он знал даже, когда каждый из них начнёт оживать, выпучивая блестящие глаза и исторгая нездешние звуки: только когда тяжёлая волна докатится лично до него и со смертным ужасом выдавит из тела весь принадлежащий ему воздух.

Выйдя из дверей, он трясущейся рукой сунул в рот сигарету.

Вдалеке, в направлении Парнаса, виднелись разрывы красочных ярких огней. Кто-то запускал дорогой салют, и взблески его отражались в окнах домов, выхватывая контуры массивных четырёхугольников из окружающей их темноты.

Лишь когда Олег затянулся, он вспомнил и про голод, и про неприятие, но было уже поздно: он понял, что его рвёт и что ему уже не сдержаться.

Черноволосый парень с пакетиком в левой руке выглядел довольно мило, несмотря на выпученные глаза и на чересчур бледное лицо. Она поняла, что он попал, и с грустью вздохнула, отводя взгляд. К нему, преодолевая толпу, поспешали два сотрудника с торчащими из-под фуражек хищными, но почему-то начавшими вытягиваться лицами.

Сама она торопилась домой.

Мама звонила уже несколько раз и сильно волновалась. Она же совершенно не видела за собой вины: сначала их задержали на вводной лекции, потом Олежка сам подошёл к ней и заговорил, и, хотя она вела себя почти, почти нормально, он всё равно так и не попросил её телефона, не пригласил никуда… По пути домой она ещё заехала на Садовую – прицениться, сколько будет стоить ремонт экрана, а увидев вывеску, не смогла удержаться и зашла в такой любимый ею в детстве «Макдональдс». Починка экрана оказалась дорогим удовольствием, а гамбургер показался ей отвратительным, и теперь она корила себя за то, что снова перебрала калорий, за то, что разбила экран о край стола, за то, что не умеет вести себя с мужчинами и за то, что снова доставляет вот такой вот нескладной собою неудовольствие любимой маме.

Она переживала всё это и, сама не замечая того, тихо пела на ходу какую-то простую, но очень мелодичную песенку.

ПОДАРОК

Langsam und schmachtend.

B. Nicht schleppend.

(R. Wagner. Tristan und Isolde.

Einleitung für erster aufzug.)

Правда ведь, странно: радоваться тому, чем не владеешь? А ведь ещё страннее – знать, как разделить эту радость с другим… Сама я во всю свою жизнь не догадалась бы не только до того, как это делается, но даже что такое возможно вообще. Поэтому теперь, когда я наполнена спокойствием, словно небо воздухом, а знанием – словно день светом, иначе как с улыбкой благодарности и не вспоминаю ту невероятную встречу, принёсшую мне поначалу столько страданий, ставшую на долгое время безысходной темницей для моей души, а по сути своей бывшую самым драгоценным изо всех возможных подарков, какие только способен подарить человек человеку.

Славка, маленькое зеленоглазое счастье, спит среди весёлой кутерьмы щенят и медвежат, игравших в чехарду по мягким стенкам кроватки, да вдруг, чтоб не будить, позастывших. Тускло горит ночничок, наполняя комнату сонным, улыбчивым светом – пятерня жёлтых лучей взмахнула по синеве обоев, распрощавшись до утра. Сама я затаилась в уголке: как мышка сижу на мягком уютном пуфике, держу на коленях деловито шуршащий компьютер, шепчусь с подружками клавиш и время от времени замолкаю, чтобы услышать тихое дыхание… Нет, нет, не дыхание – любовь. Ведь это не воздух – любовь выдыхают в наш мир маленькие детские носики! Когда я смотрю на него, когда слышу его, когда просто ощущаю его присутствие в этом мире – красный воздушный шарик начинает быстро-быстро наполняться в моей груди. Он растягивает, раздвигает её, и кажется, что вот-вот грудная клетка не выдержит, что я вот-вот разорвусь от невыносимого страдания счастья… Но спасительная волна проскальзывает острой дрожью по телу, подкидывает ноги и руки, освобождает грудь, и, подкатываясь к глазам и вспыхивая на миг пронзительной болью, тонкой и тёплой струйкой сбегает вдоль носа, нежно целует улыбку в уголок…

Как, вы не знали? Я расскажу вам: любовь – солёная на вкус.