Добрые феечки Нью-Йорка

Джин Маклауд, такая же черноволосая, красивая и грозная, как и сестры Маклауд, только выше и свирепее, подняла починенное знамя высоко над головой и приготовилась к бою.

— К черту все, — пробормотала Мораг, которая стояла где-то в середине каре. — Мы не можем смыться?

Хизер эту идею поддерживала целиком и полностью, но поскольку с каждой стороны от них кто-то стоял, улизнуть было невозможно.

— Придется торчать тут, пока нас не прикончат.

— А я не желаю, чтоб меня прикончили! Я хочу развлекаться в городе. Мне тут нравится. Нравятся пиццерии, нравятся забегаловки, магазины нравятся, и нравится, что все это открыто с утра до ночи, и концерты, и ночные клубы, и яркая одежда, и яркие люди, и огромные дома! На самом деле, если не считать того, что люди умирают тут на улицах, мне тут все нравится! Я даже начинаю привыкать к этому странному сладковатому виски.

— И я, — согласилась Хизер. — Хотя, конечно, оно и в подметки не годится тому пиву, что варят Макинтоши. Мы могли бы прекрасно проводить время, если бы только эти придурки не затеяли войну. А Керри уже дошила мне повязку краснокожего на голову?

— Да, и она будет отлично смотреться, если только тебе когда-нибудь придется ее надеть. Что это?

Армия Талы готовилась ко второй атаке, когда далеко наверху на все еще видневшейся лунной радуге показались новые феи.

— Ты и вправду думаешь, что это подействует? — спросил Элрик, горстями высыпая листовки вниз.

— Может быть, — ответила Элис, летевшая рядом с ним. — Хоть хвалиться и не принято, могу сказать, что у меня — талант пропагандиста.

— РАБОЧИЕ! ОСВОБОДИТЕ САМИХ СЕБЯ! — гласили листовки, тысячами падавшие с неба.

Керри отвезли в послеоперационную. Сестры сообщили Динни, что в итоге удалять тонкую кишку не пришлось. После вскрытия брюшной полости стало ясно, что поражение было не таким серьезным, как предполагалось. Так бывает при болезни Крона: приступы иногда кажутся более тяжелыми, чем они есть на самом деле. Поэтому Керри по-прежнему могла надеяться на восстановительную операцию.

— Какая травма! — сказал Динни. — Я ужасно себя чувствую.

— Ей было хуже, — сказала сестра.

— Ну теперь-то ей станет лучше?

Вряд ли. Новый тяжелый приступ может случиться с ней в любое время — через день или через десять минут.

СОРОК ДВА

Динни взял такси до 4-й улицы, чтобы привезти Керри ее вещи. Он так переживал из-за нее, что даже не возмутился тарифом. Любви все подвластно. Он открыл дверь ее ключом, собрал сумку и направился к театру как раз в тот момент, когда там шел спектакль Кэла. Динни поспешил наверх, даже не заглянув внутрь.

Как и предполагал Кэл, спектакль шел ужасно. Дублеры, ни разу не бывшие на репетиции, забывали слова, посреди какой-нибудь сцены вдруг на полную мощность включалась наспех смонтированная запись фоновой музыки, а те актеры, что принадлежали к основному составу, нервно копошились на сцене, постоянно ожидая, что вот сейчас на них нападут нищенки или феи.

Горстка зрителей откровенно хихикала, а трое судей — местные деятели искусств — сгорали от стыда.

— Я, конечно, понимал, что уровень будет невысокий, — шептали они друг другу, — но до такой степени…

Поднявшись к себе, Динни наскоро принял душ и переоделся. Он зевал. Надо было возвращаться в больницу, но подкатила такая волна усталости, что он едва мог с ней справиться. Заметив на кровати скрипку, Динни почувствовал желание поиграть, чтобы взбодриться.

Он взял скрипку и выразительно исполнил «Туллохгорум».

Не прошло и минуты, как к зданию протянулась лунная радуга, и в театр со всех сторон посыпались визжащие феи.

Это были последние схватки той битвы, что состоялась в Центральном парке. Битва эта, в конце концов, оказалась отнюдь не суровой. Листовки, которые составила Элис, прирожденный специалист по маркетингу, затронули самые глубокие струны в душах английских бойцов. Они так давно не получали никакой информации извне, что простые и сильные аргументы листовки попали в самое сердце.

— А действительно, почему мы работаем по двенадцать часов в день за мизерную зарплату? Раньше мы делали, что хотели!

— Почему мы должны молиться этому ужасному новому богу? Мне наша старая Богиня очень нравится.

— Почему мы терпим, что нами управляют Тала и шайка бандитов?

— И что мы делаем тут? Почему мы воюем с другими феями?

Строй начал распадаться: все новые и новые феи освобождались от дурмана, осознавая весь идиотизм своего положения. Пехота отказывалась подчиняться приказам. Бароны, сами уже начиная сомневаться в непогрешимости Талы, почуяли, что и их власть пошатнулась.

Но ситуация отнюдь не разрешилась. Большая часть королевских наемников не выказывала ни малейшего желания бросать Талу. Как и гвардия, которой командовала королевская падчерица Марион. Все еще могло окончиться плохо, если бы Элрик, подхваченный ветром, не заметил вдруг в сумке Магенты трехцветкового валлийского мака.