Добрые друзья

Все эти и многие другие байки о своих зимних приключениях Джоби Джексон влил в уши мистера Окройда, пока они сидели за столиком неподалеку от бара. К концу рассказа они допили по второй пинте пива (на сей раз угощал мистер Окройд). Джоби Джексон вновь стал свободным торговцем с собственным лотком, но теперь дела у него шли очень скромно. «Словом, опять я взялся за старое, — подытожил он. — Скоро увидишь. Штука называется „Джоуи в бутылке“: такой стеклянный человечек, которого надо сунуть в бутылку и покачать пробку — он и затанцует. Старо как мир, но малышня пищит от восторга! И закупать их недорого. Если правильно выбрать место, деньги сами в руки плывут. Но мне этого мало. Я еще помогаю одному приятелю — он торгует линолеумом. Поднимаю кусок и бью по нему со всей мочи — мол, нипочем не порвешь, до конца жизни хватит. Словом, вкалываю и коплю денежки, тем и живу. Ну а ты-то чем занимаешься, Джордж? Все обо мне да обо мне…»

Мистер Окройд покосился на часы. К этому времени он обычно возвращался в театр — ему нравилось приходить пораньше, — и время уже поджимало: еще несколько минут, и он опоздает. Поэтому он вкратце рассказал другу о событиях минувшей зимы, но и тут его перебили: к ним протолкался верзила с огромными седыми усищами и положил руку на плечо Джоби. «Пора за дело», — изрек он и исчез.

— Торговец линолеумом, — пояснил Джоби. — Надо идти, дружище. Слушай, а как твоя труппа-то зовется? Говоришь, всю неделю тут выступают?

— Верно. «Добрые друзья».

Джоби вытаращил глаза, беззвучно присвистнул и в следующий миг помрачнел.

— Джордж, у вас последнее время ничего скверного не происходило? — быстро спросил он, озираясь по сторонам.

— То есть?

— Да не знаю, чего угодно!

— Ну… с задних рядов иногда что-то кричат… Мы, признаться, к такому не привыкли. Артисты грят, мол, нас «освистывают» — хотя все прочие зрители в восторге, только вот на последних рядах смутьяны завелись.

— Берегись, Джордж, — сказал Джоби, застегивая пальто. — Коли не будете начеку, влипнете в неприятности. Не спрашивай, откуда я знаю. Просто знаю и все. Нет, я не могу задержаться. Приходи еще — свидимся. — И с этими словами он отбыл.

Мистер Окройд приходил в пятницу вечером и в субботу днем, но Джоби больше не встретил. Как ни странно, в четверг и в пятницу ничего «скверного» во время концертов не происходило, и все «Добрые друзья», не догадываясь, что ждет их впереди, поздравили себя с благополучным избавлением от шайки свистящих и топочущих хулиганов. Однако мистер Окройд не спешил радоваться. Вокруг творилось что-то загадочное. Даже мистер Джок Кэмпбелл не мог разобраться в происходящем, хотя, по его мнению — основанному на богатом опыте, — в любой толпе найдется несколько сумасшедших. Пусть все шло очень хорошо, факт оставался фактом, и мистер Окройд не мог его игнорировать: Джоби Джексон велел ему быть настороже, а уж он-то вполне здоров и рассудителен — настоящий странствующий философ.

Глава 3 Иниго в Стране чудес

I

Иниго без особого удивления заметил, что гатфордский театр увеличивается в размерах, растет и распухает бесчисленными пролетами темных балконов. Оттого найти Сюзи становилось еще труднее — как будто играешь в прятки в Альберт-холле. Пройдя с четверть мили по огромному пустому балкону, он неожиданно обнаружил рядом с собой мистера Мильбрау из «Фельдера и Хантермана».

— ‘звините, сэр, — говорил мистер Мильбрау, — приехали Тарвины.

Почему-то это напугало Иниго. Он поспешил прочь, сбежал вниз по колоссальной лестнице и вошел на балкон ярусом ниже. Надо во что бы то ни стало найти Сюзи, она где-то здесь, на балконах! На полпути Иниго вновь встретил мистера Мильбрау.

— Вот он! — заорал мистер Мильбрау, и тут же включилось несколько прожекторов. В следующий миг перед ними появился мистер Тарвин, низенький и толстый, как никогда.

— Вот вы где, Джоллифант, — сказал он. — А мы вас ищем, чамха!

Вслед за ним на балкон вбежала ужасная миссис Тарвин. У нее была огромная голова размером с ведро для угля, а глаза сверкали как лампочки. Жуткое зрелище! Иниго развернулся и побежал: все огни тотчас потухли, кроме одного тусклого софита высоко под крышей. Иниго заметался среди черных зловещих теней. Пролетев в этом безумном спуске десяток балконов и бесчисленное множество извилистых лестниц, он наконец очутился в партере. Там был полный аншлаг, люди толпились даже в проходах. Весь зал теперь заливал ослепительный свет: выступление вот-вот начнется. Только тут Иниго впервые заметил, что на нем концертный фрак. Ему надо было пробраться через эту несметную толпу к сцене. Он толкался и толкался, пока наконец не дошел до сцены, где его ждал Джимми. Выглядел он зловеще.

— Пойдем, Иниго, — прокаркал Джимми. — Ты опоздал. У нас новый номер — фортепианный дуэт. Мы нашли нового пианиста.

И он потащил Иниго к пианино. Там его поджидала, кивая и ухмыляясь, ужасная миссис Тарвин с громадной головой.

— Ни за что! — завопил Иниго, но Джимми вцепился в него мертвой хваткой.