Добровольцы

Комсомольское собранье,
Триста душ — одна семья.
Это не воспоминанье,
А судьба и жизнь моя.

Сходятся в дощатом клубе,
Соблюдая свой устав.
Прямо из подземной глуби,
Только что спецовки сняв.

Молодые исполины
Щурятся на яркий свет.
Юрской и девонской глины
Под глазами виден след.

Сели, руки на колени,
Словно гири, положив,
И сейчас возникнет пенье —
Незатейливый мотив.

Устаревшая немножко,
Песня вспомнит о былом:
«Здравствуй, милая картошка,
Низко бьем тебе челом».

Но сегодня песни нету,
Лишь тревожный шепоток.
Кто уставился в газету,
Кто — в фанерный потолок,
Кто, доставши папиросы,
Ускользает в коридор.
Персональные вопросы,
Невеселый разговор.

Коля клуб обводит взглядом
Грустным, а вернее — злым:
Почему-то место рядом
Оказалось вдруг пустым.

Неужели нас обманет
Вера в наш чудесный мир?
Зал и лица, как в тумане,
Различает бригадир.

Видит он друзей-погодков,
Оробевший коллектив.
Не пришел сюда Оглотков,
Эту кашу заварив…

Тихо, ровно и бесстрастно
Коля вымолвил: «Друзья!
Это дело мне неясно:
Чем и в чем виновен я?»

Затихают разговоры,
Наступает тишина.
Комсомолка из конторы
Просит слова. Кто она?

Машинистка у начальства
Перед входом в кабинет.
Приходилось слышать часто
От нее сухое «нет».

А сегодня — поглядите,
До чего она мила.
«Неужели он вредитель?
Влюблена в него была!»

Фу-ты, дрянь! А вслед за нею
Толстый парень с мокрым ртом,
Шепелявя и потея,
Длинно говорит о том,
Что Кайтанов с заграницей
Связан неизвестно как.

«Он дружил с пропавшим Фрицем, —
А быть может, это враг!
И еще — давно, конечно,
Но авария была.
К ней мы подошли беспечно:
Не разобраны дела…»

У ребят на лицах тенью
И тревога и сомненье.

Глупый, как телок комолый,
Новичок-молокосос
Исключить из комсомола
Предложенье тут же внес.

Клевета имеет свойство,
Исходя от подлеца,
Сеять в душах беспокойство,
Делать черствыми сердца.

Что-то стало с молодежью?
Помрачнела молодежь.
Что-то с дядею Сережей?
На себя он не похож.

Обтянулись, пожелтели
Скулы в точках синевы.
Он заметным еле-еле
Поворотом головы

Хочет встретиться глазами
С бригадиром. Только тот,
Как в кулак собравшись, замер,
Нападений новых ждет

И насупился сурово…
Вдруг раздался у дверей
Звонкий голос: «Дайте слово,
Дайте слово мне скорей!»

Появилась Леля. Смело
Растолкав ребят плечом,
Все собранье оглядела,
Стол, накрытый кумачом,

И без передышки, с ходу,
Взбудоражив весь народ,
Как, бывало, с вышки в воду —
Бросилась в сердцеворот:

«Товарищи, я говорить не умею.
Но всем вам известно:
Кайтанов — мой муж.
Считаю обязанностью своею,
Как друг и жена, комсомолка к тому ж,

Сказать, что я тронуть его не позволю.
Мы, новые люди, сердцами чисты.
Мне стыдно за вас и обидно за Колю,
За это поветрие клеветы!

Тут шел разговор относительно Фрица.
Не смейте о людях судить наугад.
Товарищем этим мы можем гордиться,
Солдатом Интернациональных бригад.

Читайте письмо. Я вчера получила,
Уфимцев прислал его издалека.
Сама вам прочту — наизусть заучила.
Увериться можете: Славки рука.

Парторг здесь присутствует, дядя Сережа,
Всех нас как облупленных с первого дня
Он знает. А если не верит нам тоже,
Тогда заодно исключайте меня!»

Задрожав, как будто в стужу,
Слыша тихий, смутный гул,
Леля села рядом с мужем,
Благо был свободен стул.

Он шепнул ей, нежность пряча:
«Лелька, ты сошла с ума!»
«Как же я могла иначе,
Раз такая кутерьма!»

Председатель оглашает
От Уфимцева письмо,
В зал оно перелетает,
По рядам идет само.

Комсомольское собранье,
К правде ты всегда придешь!
Я люблю твое молчанье,
Обожаю твой галдеж,
Понимаю с полуслова
Резолюции твои,
Верю я в твою суровость,
В чистоту твоей любви.

Жизни радость, жизни горечь
Узнавал я не из книг.
Есть в теченье наших сборищ
Трудноуловимый миг:
Вдруг людей сближает что-то,
И бурлящий зал готов
К совершенью поворота,
К остужению умов.

Встал парторг, задев рукою
Тонко взвизгнувший графин.
Кажется, не беспокоясь,
Что останется один,

Он сказал: «А мы, ребята,
Зря Кайтанова виним.
Все мы очень виноваты
Перед корешем своим,

Перед парнем норовистым,
Что мне годен в сыновья.
Мне не стыдно, коммунисту:
Извиниться должен я.

В человеке беззаветном
Сомневаться как я мог?
Как я смел поверить сплетням?
Это мне и всем урок!

Про аварию в забое
Тут сказал один болтун.
Но ведь хлопцы как герои
Грудью встретили плывун».

Длится, тянется собранье.
Сердце! Громко не стучи.
«Перейдем к голосованью.
Кто за то, чтоб исключить?»

На мгновенье тихо стало.
Кто поднимет руку «за»?
Человек пятнадцать. Мало!
«Против» кто?
Забушевала
Наша светлая гроза.

Николай разжал устало
Покрасневшие глаза,
И увидел в дымке счастья
Лица, лица без конца,
И услышал, как стучатся
Рядом чистые сердца.

Строгие родные люди,
Как найти для вас слова?
В нашем мире правда будет
Обязательно права!

А жестокий ход собранья?
Но штурмующих солдат
Иногда на фронте ранит
Свой, не вражеский снаряд.

Нет, Кайтанов не в обиде,
Но остался шрам тоски.
Так и на бетоне виден
Весь в прожилках след доски.