ДОБРОТОЛЮБИЕ

Святый Феодосий так был уязвлен сладкою стрелою любви и так крепко связан узами ея, что высшую сию и божественную заповедь: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею и всем помышлением твоим (Лк. 10, 27), исполнял самыми делами. А это не могло быть иначе, как при устремлении всех естественных сил души ни к чему иному, как только к единому вожделению Создателя. Таково и у него было умное делание, в силу котораго он и, когда утешал, был страшен, и, когда делал выговоры, был для всех любезен и сладостен. Кто так, как он и со многими беседуя, наиполезнейшим являлся? И вместе был доволен к тому, чтобы собирать чувства и устроять их к вовращению внутрь? Кто, как он, среди смятений такою наслаждался внутри тишиною, как иные, живя в пустыне? И кто одинаковым бывал и среди толпы, и в уединении? — Вот и великий сей Феодосий, поелику собирал чувства и вводил их внутрь, соделался уязвленным любовию к Создателю.

Из жития Арсения Великаго.

Дивный Арсений строго держался правила — ни писать ни к кому и ни от кого не получать писем и вообще почти совсем не говорить, не потому, чтоб не мог: как можно так думать о том, кто мог также легко говорить красноречиво, как другим говорить просто? — Но по привычке больше молчать и во избежание тщеславия — показать себя. По сей же причине он и в собраниях церковных всячески старался так стать, чтоб других не видеть и самому не быть видну никому, и в толпу братий никогда не вмешивался, а укрывался от сего куда нибудь. Так заботился он внимать себе и внутрь собранным держать ум свой, чтоб отсюда удобнее возноситься к Богу. Сей пример в наследие нам оставил божественный муж сей и земный ангел.

Из жития Павла Латрскаго.

Сей божественный Павел все почти время проводил в горах и пустынях, соседями и сотрапезниками имея диких зверей, и разве когда сходил в Лавру, для посещения братий, — коих он обычно учил не малодушествовать и не отставать от притрудных и приболезненных дел добродетели, но со всем вниманием и разсуждением Евангельскаго держаться жительства и вседушно противоборствовать духам злобы. При этом он поведал им и метод, как могут они сделаться сильными — отъучиться от прежних страстных расположений и отвращаться от новых насеяний страстей. Вот смотри, как сей Отец божественный учит методу неведающих его питомцев своих, чтоб им могли они отвращать приражения страстей. Метод же этот не иной, как хранение ума: ибо его это дело (отражение прилогов), а не другаго чего.

Из жития святаго Саввы.

Когда святый Савва замечал, что отрекшийся от мира точно изучил правила монашескаго поведения, стал силен блюсти ум свой и бороться с помыслами сопротивных, и совсем изгнал из мысли памятование о мирских вещах и делах: тогда, если он имел тело немощное и болезненное, давал ему келлию в Лавре, а если был здоров и силен телом, разрешал ему самому строить особую келлию. Видишь, как святый Савва паче всего требовал от учеников своих хранения ума и в особой келлии жить им позволял не иначе, как после навыка в сем делании. — Что делать нам, праздно сидящим в келлиях и даже незнающим, что это за хранение ума?

Из жития аввы Агафона.

Брат спросил авву Агафона: скажи мне авва, что больше — телесный труд или хранение сердца? Авва ответил ему: человек подобен дереву: телесный труд — листья, а хранение сердца — плод. Поелику же, по Писанию, всякое древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает и во огнь вметаемо (Мф. 3, 10), то очевидно, что мы должны все попечение иметь о плоде, т. е. о хранении ума. Впрочем для нас потребно и лиственное прикрытие иблагоукрашение, т. е. телесный труд. — Дивно, как сей святый порешил всех, не имеющих хранения ума и хвалящихся одною практикою добродетелей, сказав: всяко древо, не творящее плода, т. е. хранения ума, и листвие только имеющее, т. е. внешнюю исправную деятельность, посекается и во огнь вметается. Страшно твое, Отче, определение!

Из послания аввы Марка к Николаю.