Добро пожаловать в NHK!

На самом деле, ничто не спасает от бесконечной пустой депрессии. Люди могут пребывать в унынии или злиться. Но даже разгневайся они до такой степени, чтобы полезть в драку, им не с кем воевать. Огромная организация… они хотели бы, чтобы существовала такая огромная, злая организация. Мы мечтаем об этом…

Ужасные вещи творятся в этом мире. Сложные, беспорядочные, жестокие и непостижимые вещи, беды и горести переполняют его.

Моя знакомая рассказала мне, что её друг по колледжу покончил жизнь самоубийством, оставив дурацкую записку, в которой было сказано что–то вроде: «Мечты и любовь разрушены, осталось лишь умереть». Бывший одноклассник из начальной школы женился и развёлся. Теперь Ямада растил двух детей и седел, её это забавляло. Казуми, жившая с кем–то в гражданском браке, вернулась домой к родителям. Юске, мечтавший стать государственным служащим, провалил экзамен. А мечты Ямазаки, делавшего эротическую игру, были разрушены до основания.

— Это проверка моего таланта. Дело тут не в эротической игре, просто я хочу… я хочу сделать что–нибудь! — возглашал он, запьянев от саке, когда судьба его уже была решена: ему суждено было управляться с молочной фермой и гоняться за коровами. Я не знал, каким образом ему избежать этой участи.

На вечеринках и встречах выпускников все смеялись и веселились до упаду. Да и караоке — это было здорово. Все расходились довольными, и будущее казалось прекрасным: нам всё по плечу! Нас ничто не остановит! Счастье в наших руках!

Всё это было верно, но медленно, очень медленно, с такой малой скоростью, что мы даже не замечали, у нас кончался запал. Мы ничего не могли поделать, даже в минуты бед, слёз и отчаяния. Каждый рано или поздно сталкивался с чем–нибудь ужасным. Единственное различие было в том, чуть раньше или чуть позже это случалось, — но, в конечном счете, все мы оказывались в какой–нибудь чудовищно невыносимой ситуации.

Я боялся. Я боялся множества всяких вещей.

Я размышлял о своей школьной подруге. Не стоит, я никудышный парень. Я в пять сотен раз хуже, чем государственный служащий, которого ты себе подцепила. Я ничем не могу тебе помочь. Мне ужасно хотелось пойти с тобой в гостиницу, но тебе же потом было бы хуже. Я не притворялся крутым, ничего подобного. Ах, мне так хотелось закрутить с тобой роман. Но это невозможно. Дураку ясно, что невозможно. Безнадёжному хикикомори вроде меня, неспособному позаботиться даже о себе, не под силу подарить тебе счастье.

Ох, как бы я хотел стать сильным, стать человеком, на которого можно было бы положиться; таким, который делал бы мир светлее одним своим присутствием. Я хотел бы нести в мир счастье. Однако правда в том, что я хикикомори — хикикомори, страшащийся мира за стенами квартиры.

Я не знаю, почему, но я испуган, испуган настолько, что не могу ничего поделать.

Ни на что я не годен.

***

Через месяц мне прекратят посылать деньги. И что я буду делать? Нынешней моей жизни скоро придёт конец. Может, просто покончить с собой?

Я выключил компьютер, на котором писал сценарий эротической игры. Я решил позвонить Ямазаки и извиниться. Сказать ему: «Прости, я больше не могу писать сценарий.»

Но он уже говорил по телефону. Из–за соседней двери доносились его яростные вопли:

— Да почему вы вечно клоните к одному и тому же?! Я вообще приехал сюда на свои собственные деньги. Я вам ничем не обязан и слушаться вас не намерен!

Судя по всему, он вновь скандалил со своими родителями. У каждого свои проблемы.

Я уже дошёл до того, что растерял остатки силы воли. «Конец сезона дождей, освежающего, самоубийственного» — всплыли у меня в голове строки из стихотворения.

Я тряхнул головой. Лучше пока что лечь спать. Переодевшись в пижаму, я лёг было на кровать, но тут мне на глаза попался лист бумаги, лежавший на моём телевизоре. Это был контракт, который мне вручила Мисаки.

Как–то вечером я читал мангу в книжном отделе супермаркета, как вдруг, ни с того ни с сего, позади меня возникла Мисаки. «К тому времени, как мы встретимся в следующий раз, распишись вот здесь и поставь печать,[32] ладно?» — сказала она, извлекая из своей сумки кусочек бумаги. Она протянула его мне, судя по виду, Мисаки ходила с ним уже довольно давно.

Ах эта бумажка…