До второго потопа

– Точно не знаю. Но думаю, не в личных целях. Скорее всего, ему для чего-то надо найти точку опоры среди русских в Праге, а кроме меня у него никого нет.

– Какую точку опоры?

– Понятия не имею. Спрашивал, не устрою ли я к себе в бюро его человечка, разумеется, не безвозмездно. Я ему отказал.

– Это может быть связано с Березовским?

– Вы что, охотитесь на Бориса?

– Упаси Бог. Чур меня.

– Вот что, товарищ Булай, Вам не следует здесь долго задерживаться. Сейчас уходите из бюро и больше здесь не появляйтесь. Я не хочу неприятностей с местными властями. А в понедельник приезжайте ко мне в Братиславу. Там спокойнее и я выслушаю Вас. Но ничего не обещаю. Вот вам моя визитка.

– С чего такая лояльность к представителю российского государства?

– Я не люблю говорить на такие темы. Приезжайте.

* * *

Братислава – не Прага. Небольшой город на берегу Дуная уступал чешской столице в монументальности своей архитектуры и в количестве исторических шедевров. Но он также принадлежал в свое время к Габсбургской империи и носил на себе ее следы. Уютная и зеленая, усыпанная цветниками, с красивейшими зданиями театров и старинных особняков, Братислава завоевывала душу и создавала особое умиротворенное настроение. Булаю нравилась Братислава, куда более близкая русской душе, чем Прага. Словаки говорят на языке, более понятном русским, чем чешский, их быт и песни во многом напоминают быт и песни западных украинцев. Хотя нельзя обольщаться особыми иллюзиями. В недавней истории между нашими странами бывали и весьма неприятные страницы. Булай и Рыков встретились теплым летним вечером в кафе на берегу Дуная. Внизу плескалась волна, негромко играла музыка, солнце неспешно опускалось к невысоким горам на другой стороне реки. Покой, мир, благодать.

– Так что привело Вас в наши края, товарищ Булай? – Начал разговор Рыков – не могу поверить, что такой ничтожный персонаж как Бобер, стал причиной Вашего путешествия. Вы ведь специально приехали из Москвы?

– Да, я прилетел из Москвы, но не из-за него, конечно. Нас смутило то, что у Бобровского весьма высокопоставленные контакты в западных спецслужбах. Они не будут тратить время на никчемного персонажа, так ведь? Вот вам и первый ребус.

– А вы не боитесь обсуждать этот ребус с совсем незнакомым Вам, случайным человеком?

Данила улыбнулся, вытащил из портфеля копию документа, составленного почти двадцать лет назад, и зачитал выдержку из него.

«Несмотря на ураганный пулеметный огонь противника, старший сержант Рыков сумел пробиться к тяжело раненому начальнику колонны капитану Ефремову. Он забросал гранатами душманов, пытавшихся окружить Ефремова, укрыл его в ращелине, между скалами и организовал нескольких бойцов для круговой обороны. Под его командованием группа отбивала атаки противника до прибытия помощи. Благодаря мужеству старшего сержанта Рыкова, лично уничтожившего в бою не менее 10 душманов, была спасена жизнь начальника колонны. За проявленные мужество и верность воинском долгу старший сержант Рыков представляется к ордену Красной Звезды…».

Закончив чтение, Булай взглянул на Рыкова и спросил:

– Какой же ты случайный человек, Андрей?

На лице Рыкова не дрогнул ни один мускул, но глаза его словно остановились, углубившись в воспоминания прошлого. Он недвижно посидел с минуту, потом словно пришел в себя и сказал:

– Да, это Вы умело проделали, как Вас по батюшке?

– Данила Всеволодович.

– Вы сильно старше меня, Данила Всеволодович, поэтому позвольте называть Вас именно так. А меня можете звать Андреем. Я еще только распечатал пятый десяток.

– Договорились. Ну и как Вам тут живется?

– Меня не покидает ощущение, что я сюда отдохнуть выехал. Живу, не спеша дела делаю, время свободное появилось. Стал о жизни задумываться.

– Пора такая настала?

– А как Вы думаете? Я ведь в бизнес пошел советским человеком. С чистой душой, честными намерениями. Нырнул я в этот пруд, и чем глубже погружался, тем тошнее становилось. А уж как с Березовским столкнулся и сюда бежал, понял, что надо голову просветлять. Слишком много непонятного. Начал умные книжки читать. Надо было разобраться, что со страной делается, что со мной случилось. Сначала за солженицинский «Архипелаг ГУЛАГ» взялся. Один местный антисоветчик мне посоветовал, мол, из этой книги все поймешь. Но он не знал, что я парень деревенский, в глубинке выросший, жизнь изнутри видевший. Стал читать этот роман и чувствую, что он не нашим человеком написан. В нем все чужое. Хоть я в лагерях не сидел, в «шарашках» не работал, но знаю, что никто из моих земляков в это не поверит. Может, Солженицин правду написал про ГУЛАГ. Но люди у него не по-нашему думают. Чужие они. Мы в другой правде жили. Со своими бедами, со своими проблемами, со своей радостью. Уж коли кто нам по душе, так это Василий Макарович Шукшин. У него все – правда, все – свое. Не понравился мне «Архипелаг», да и не понял я из него главного – что с народом случилось. Стал я другие книжки искать. И знаете, что нашел?

– Пока не знаю.

– Вальтера Шубарта «Европа и душа Востока». Еще в 1938 году издана.