До света (сборник)

Он был одет во все темное: гладкий черный костюм и бадлон цвета сажи, из чернеющих туфель тянулись черные шелковые носки, а фалангу его безымянного пальца охватывал черный же перстень. Бриллиант, украшавший его, казался каплей воды. И он, видимо, не привык терять время даром, потому что с ходу представился, сказав, что его зовут Флавиан, к сожалению, имя не русское, но так уж принято, усадил меня в кресло рядом с собой и, нажав какую-то кнопку на плате, включил телевизор.

– Вы город – видели? Я сейчас покажу вам еще кое-что – в том же духе, имеющее к вам непосредственное отношение…

Экран телевизора прояснел, появилась заставка: зеленые иероглифы в рамке, а потом без всякого перехода пошли документальные кадры. Я увидел остатки знакомой деревни в Африке: пропыленную мертвую улицу и купы зонтичных на горизонте. Сохранилась даже станина грузовика – закопченная рама с торчащими электроприводами. Сам ребристый контейнер уже куда-то исчез, а от хижин остались кострища – как скопища головастиков. И по улице сгоревшей деревни равномерно трусило какое-то существо – нечто вроде мохнатого волка на коротеньких лапах. Шерсть у него отливала металлом, и, когда оператор, не дрогнув, дал крупный план, я увидел, что это не шерсть, а никелированные колючки. Волк действительно был из металла – разинул железную пасть, и оттуда высунулся язык, дымящийся испарениями.

– Поселение Бенбе, к юго-западу от Кинталы, – прокомментировал диктор. – Його-його – согласно легендам, мифическое божество. Появление його-його свидетельствует о Великой Кончине.

Картинка сменилась. Теперь это был вполне европейский пейзаж: улицы в гудроне асфальта, каменные ухоженные кварталы. Я заметил коробки автобусов, замерших перед кирхой. Только эти автобусы были безнадежно пусты, корка тротуара потрескалась, и высовывались из нее железные суставчатые растения. А от тронутых ржавчиной, лапчатых листьев их – тоже, медленно и беззвучно, отделялись коричневые испарения. Словно сами растения были разъедаемы изнутри кислотой, над зазубренными шипами ныряли чудовищные стрекозы – вероятно, с полметра, выпуская кинжалы когтей.

– Любек, данные на шестое июня, – откомментировал диктор. – Апокалипсис, население город покинуло…

А затем я увидел Париж, охваченный паникой, гомерическое нашествие жаб на пригороды Миннеаполиса, вымершие кварталы Нью-Йорка, где бушевала холера, и еще какие-то города и брошенные поселения. И повсюду – железо, чудовища, вспышки болезней.

Я не знаю, сколько эта демонстрация продолжалась: вероятно, недолго, но мне показалось, что – целый час. Наконец появился лик ведьмы, терроризирующей Афины, а затем – иероглифы, и Флавиан небрежно выключил телевизор.

– Прекрасная операторская работа, – сказал он. – Цвет, изображение, панорамы, японцы это умеют. Между прочим, во время съемок погиб режиссер. Пожран його-його, не успели подхватить с вертолета.

Он беззвучно похлопал ладонью по подлокотнику.

– Патриарх о вашей деятельности осведомлен? – спросил я.

– Патриарх, разумеется, знает о том, что мы существуем. Но с другой стороны, мы по статусу – довольно независимое подразделение. Служба безопасности церкви – так это называется. Свои методы, свои магические приемы. Интересно, что некоторые идут еще со времен Царства Израилева. Ведь с так называемыми Пришествиями приходилось бороться еще тогда. И тогда еще разработаны были определенные ритуалы: заклинания, заговоры, разная мистическая дребедень. И потом это все копилось и отшлифовывалось тысячелетиями. Ничего, как видите, оправдывают себя. Ну а сам патриарх – зачем ему знать подробности… – Флавиан улыбнулся мне точно сообщнику, поведя ладонью по воздуху, сделал обтекаемый жест и, нажав пару клавиш на элегантной панели селектора, как о чем-то давно обговоренном, распорядился: – Люций? Давайте…

Дверь сразу же отворилась, и, как заключенная, держа руки сцепленными за спиной, по ступенькам спустилась Рита, сопровождаемая громоздким шофером. Выглядела она довольно прилично: в джинсах, в блузке, с немного отрешенным лицом, посмотрела на кресло, которое было, наверное, для нее подготовлено, но прошла не к нему, а к стулу, стоящему в отдалении. Села и тут же нагнулась вперед – изучая меня, как будто раньше не видела.

Глаза ее заблестели.

– Я это так и представляла себе, – сказала она. – Разумеется, дьявол и не похож на черта с рогами. Человек – вызывающий симпатию и любовь. И однако печать Сатаны на нем явственно различима… – Она вдруг вся напряглась и выбросила вперед правую руку. Пальцы, стиснувшиеся в щепоть, прочертили пылающий крест по воздуху. А под кожей лица набрякли синие вены. – Изыди, Сатана!.. – Она совершенно преобразилась: кости носа и челюстей заострились, точно в агонии, выступили изогнутые клыки над нижней губой, и начесы волос зашевелились, как черви. – Изыди!.. Сгинь!.. Развейся!.. Провались в огнедышащую геенну!..

Ногти, видимо покрытые чем-то, немного светились. И казалось, что она сейчас бросится на меня. Жестяные острые плечи, во всяком случае, выдвинулись.

– Достаточно, – сказал я.