До самых кончиков

Секс-дока сноровисто обжала Тэду семенные канальцы, подавляя сперматогенез. О нет, Пенни Харриган не дрожащий кусок мяса, покорно ждущий своей очереди к удовольствию. Даже в этом лиловом плюмаже она была бесподобным виртуозом секс-обряда. Молодой адвокат тяжело дышал, сердце отбивало 197 ударов в минуту. Тазовая диафрагма наконец поддалась, Пенни сноровисто вставила ярко-розовый фаллос из внушительной коллекции соседки, и «Одуванчиком любви» (артикул 371) словно мутовкой взболтала пьянящий коктейль в недрах бойфренда. Манипуляции быстро довели его до эротически индуцированной комы – внутренняя температура ниже восьмидесяти градусов по Фаренгейту[14], зрачки дилатированы, реакция на свет отсутствует, – так что Пенни пришлось его оживлять собственным дыханием. Как в свое время Макс довел ее до полусмерти, а затем вернул к жизни, так и Пенни реанимировала Тэда, попутно внушая: «Не умирай, ведь сейчас ты знаешь, как много радости может получить твое тело…»

Это был не тот секс, с которым водил знакомство Тэд. Или все братство «Сигма хи». Даже эякуляции не произошло. Точно рассчитанные прикосновения Пенни подавили деятельность его спермагенераторного контура. Вместо гейзера горячего семени с кончика утомленного, дряблого члена свисала одинокая, хрустально-прозрачная капля сперматоплазмы. Эту-то росинку и подхватила Пенни на кончик языка. Вполне обычная, фруктозная сладость семенной жидкости, вырабатываемой куперовыми железами, хотя и со сложноразветвленным послевкусием.

Подобно Бабе, Пенни тщательно высосала все нюансы и оттенки из взятой пробы. Прочла щенячью привязанность, которую испытывал к ней Тэд. Различила грезы об их женитьбе и скорейшем производстве шумной ватаги детишек. В этой единственной капле гландулярной секреции обнаружился и дом в пригородной жилой зоне, и породистый ирландский сеттер, и семиместный минивэн. Тэд оказался таким же узником пошлых, гендерноспецифичных мечтаний, как и она в свое время… А вот и кое-что любопытное… Пенни почмокала, фильтруя последние инфонамеки. Ага! Ее вкусовые пупырышки выделили ключевой компонент.

Стыд.

Измученный Тэд лежал на разворошенной постели и таращился на любимую с откровенным испугом. Сейчас ее руки деловито накладывали смягчающий бальзам из пиявочной пасты на его пламенеющую промежность.

Высосанная истина огорчила Пенни. Увы, сомнений нет. Она промолвила:

– А я знаю твою самую страшную тайну. Так что можешь не притворяться.

При этих словах помертвевший Тэд сомкнул веки.

– Да ладно, в самом деле. Я ж никому ничего… Ты ведь в Йеле не учился, да?

И уж тут амбициозный юный адвокат не выдержал. Разрыдался.

Присягнув, Пенни могла высказать правду от имени тех, кто на это уже не способен: Алуэтты и Клариссы. Ее устами заговорит опустившаяся орда, выстроившаяся вдоль Пятой авеню. Входя в судебный зал, она пригляделась к обстановке – и оцепенела. Ни одной женщины среди присяжных. Или репортеров. В толпе зевак на галерке сплошные мужики. Мысль, что она оказалась тут единственной женщиной, одновременно возбуждала и пугала. Пенни задержалась в дверях как раз настолько, чтобы секундной заминкой приковать к себе всеобщее внимание. Голоса затихли. Она знала, что смотрится сногсшибательно, на пике формы. Вскинув наманикюренную руку, пропустила сияющую гриву сквозь пальцы, при этом слегка поворачивая голову вправо-влево, чтобы на длинных, густых прядях заплясали солнечные зайчики. На нее смотрел каждый, а она ни на кого.

Пенни приказала себе сделать шаг, и за ней последовали все взгляды. Пока она добиралась до стола, исходившая от мужчин ненависть горячим туманом лапала ее за коленки.

В зале появился хромоногий Бриллштейн. В его возрасте раны заживают медленно, и страдания старца были заметны любому. Мучительно скривившись, он медленно сел возле Пенни, косясь пылающими, налитыми кровью глазами. От девушки его отделял лишь Тэд. Хозяева фирмы согласились, чтобы именно молодой адвокат занялся вопросами, когда наступит очередь Пенни давать показания. Список свидетелей со стороны истицы был невелик, поскольку Тэд рассчитывал получить от судьи добро на изъятие записных книжек Макса.

В коридоре возник шум. Головы повернулись в направлении источника звуковых помех. Кричали мужские голоса: «Максвелл, вы до сих пор любите Алуэтту?» Целый хор: «Как вам удалось выдержать самоубийство Клариссы?» Прямо-таки слепок с той сцены, свидетелем которой Пенни стала в вестибюле «Би-Би-Би»-конторы, когда Алуэтта д’Амбрози шагнула из лифта. Сейчас репортеры и блоггеры дрались за внимание Макса. У каждого над головой по смартфону со встроенной камерой, каждый ведет запись, фиксируя, как олигарх входит в судебный зал.