До самой смерти. Том 1 (ЛП)

– Да.

Я киваю.

– Иди сюда.

Я моргаю, затем лепечу:

– Что?

– Иди сюда.

Мои щеки краснеют, когда он манит меня пальцем. Мое тело, чертов предатель, подчиняется, и я встаю, двигаясь к нему. Он тянет меня вниз рядом с ним, и я полностью заворожена каждым его дюймом. Боже. Его рука находит мое бедро и он поворачивает меня к себе и наклоняя свое лицо пока оно не оказывается ближе к моему.

– Я не собираюсь ходить вокруг да около. Я готов прямо сейчас сказать, что заинтересован. Я не играю в игры. Я не преследую. Я получаю то, чего хочу, а сейчас я хочу тебя.

Боже мой.

– Ты не знаешь меня, – шепчу.

Он поднимает палец, пробегаясь им по моей щеке. Мое тело дрожит.

– Я знаю достаточно.

– Достаточно для чего?

– Для себя, знаю, что я хочу тебя в своей кровати больше одного раза.

Я качаю головой, прерывая зрительный контакт.

– Я не могу, я... не могу. Мужчины, вроде тебя... я просто не могу.

– Скажи мне почему, – рычит он, опуская свою голову к моей шее и прижимая свои губы к ней. Мои глаза закрыты, и черт меня подери, если я не хочу вжаться в него.

– Из-за моей мамы... я часто нужна ей рядом. У меня нет времени.

– Твоя мама будет в порядке, – мурлычет он около моей кожи. – Я позабочусь об этом.

– Я много работаю, – протестую я, тяжело дыша. – Я не могу выделить время в своей жизни для свиданий.

– Ты будешь приходить ко мне домой после работы, или я буду приходить к тебе. Все просто.

– Маркус, – стону я, когда он скользит своим языком по моей шее и его рука исчезает под моим платьем, задевая трусики.

– Мокрая, – он шипит. – Чертовски сладкая.

– Маркус, пожалуйста, – умоляю тихо.

Он скользит пальцем под мои трусики и начинает меня ласкать. Святое дерьмо. Мои пальцы сжимают его бицепс и я пытаюсь оттолкнуть его, но это настолько же успешно, если бы вместо Маркуса стояла кирпичная стена. Он не поддается. Он продолжает зарываться в мою шею, вызывая покалывание по коже, пока его пальцы ласкают мою киску.

– Ты такая мокрая, Катя. Я уверяю тебя, – он рычит в мое ухо. – Пока ты со мной, так будет всегда.

Это обещание.

Такое заманчивое обещание.

– Маркус, ты не понимаешь.

– Мне и не нужно понимать.

Иисус.

Он скользит пальцем внутрь меня. Матерь божья.

– Маркус, остановись.

– Нет, Катя, – рокочет он.

– Еще вина, сэр?

Я замираю, когда слышу голос официантки. Маркус поднимает голову с моей шеи и смотрит на нее: спасибо, господи, что она не может видеть, что его пальцы глубоко во мне.

– Пожалуйста, – мурлычет он.

Используя ее, как оправдание, я отталкиваюсь назад, зная, что он не станет спорить, чтобы я осталась здесь из-за нашего эротического положения. Его пальцы выскальзывают из меня и я сдвигаюсь, так что он не может видеть, что происходит, пока я встаю с места. Маркус награждает меня предупреждающим взглядом, но я все равно поднимаюсь.

– Мне нужно в уборную.

Я отворачиваюсь и спешу, проталкиваясь через людей, пока не добираюсь до ванной. Я останавливаюсь, сомневаясь, и только затем решаю, что не могу иметь с этим дело. Мужчины вроде Маркуса опасны для меня. У меня нет ни времени, ни терпения, чтобы запасть на кого-то вроде него. Он уничтожит меня. Сокрушит. Возьмет мою жизнь в свою руку и будет крутить ею до тех пор, пока не останется ничего, кроме жалкой, тянущейся нитки.

Я не могу позволить этому случиться.

Вместо того, чтобы идти в уборную, я сбегаю через задний вход. Не знаю, как он догадался, что я не собираюсь возвращаться, или как он выбрался раньше меня – все, что я знаю, это я, ждущая такси и моя грудь расширяется, когда сильные руки обхватывают мою талию, притягивающие меня к сильной груди. Я извиваюсь, и хватка на мне только усиливается.

– Я могу стерпеть, что меня оставили один раз, – рычит он в мое ухо. – Но не во второй раз.

– Ты не слушаешь меня, – кричу я расстроено. – Я не игрушка для тебя, Маркус. Я сломлена: я не какая-то милая, блестящая вещь, которую ты можешь хранить, пока не наиграешься. У меня на руках мать, Маркус, у которой была опухоль головного мозга и врачи облажались во время операции. Она проживает свою жизнь в коляске, в этой проклятой коляске, которая настолько херовая, что меня даже удивляет, как еще не произошло катастрофы, но я не могу купить новую, не смотря на бесконечные часы, которые я отрабатываю, потому что я плачу за сиделку и хренову кучу долгов за операцию мамы. Я прошу тебя – нет, я умоляю тебя – не делай из меня свою игрушку. Выбери кого-нибудь другого. Кого угодно.

Его руки крепче сжимают меня, я задыхаюсь к концу свое тирады. Я жду, молчание окружает нас. Он держит меня очень, очень долго, держа крепко за талию, его дыхание опаляет мое ухо.

– Катя, – наконец бормочет он.

– Я работаю так много, – шепчу я, оседая. Он удерживает меня в вертикальном положении. – На босса, который полный ублюдок.

– Катя.

– Моя мама хочет, чтобы у меня была жизнь. Но у меня ее не может быть

– Катя.

– Потом появляешься ты и я хочу тебя: не знаю, но хочу.