До последнего слова

– Сэм, – говорит он, и, прежде чем я успеваю понять, каким тоном он произнес мое имя, он подсаживается ко мне вплотную и берет мое лицо в свои ладони. Прижимается лбом к моему, совсем как в тот вечер в бассейне. Я жду, что он меня поцелует, но этого не происходит.

Продолжай.

– Прости, что я раньше тебе не рассказала о своем диагнозе. Понимаю, что должна была, но мне всю жизнь хотелось быть нормальной… Рядом с тобой мне казалось, что я именно такая. Я боялась, что, если расскажу тебе правду, это чувство уйдет.

Он смеется.

– Это рядом со мной-то ты себя чувствовала нормальной? Но я ведь и сам немного того, ты учти!

– Мне плевать, – отвечаю я и приникаю к его губам. – Ты мне слишком сильно нравишься. Забыл?

Целую его в ямочку на щеке, а потом в губы, думая о том, что он и впрямь идеален – возможно, не во всем, но именно в том, что для меня так важно. Я чувствую невероятное облегчение, когда он отвечает на мой поцелуй. Мысли, преследовавшие меня последние четыре дня, лопаются, как мыльные пузыри, и растворяются в воздухе одна за другой.

– Ты мне тоже слишком сильно нравишься, – признается он.

– По-прежнему нравлюсь?

– По-прежнему, – подтверждает он с широкой улыбкой. – Просто до безобразия сильно.

Навечно внутри

Эмили постукивает по свободному месту рядом с собой, приглашая меня сесть, и я сажусь. Украдкой бросаю взгляд назад, на диван, на котором мы с Кэролайн сидели в прошлый четверг, на Ночном Собрании, но уже не жду, что она появится. Сегодня весь диван занял Кэмерон.

– Нам очень не хватало тебя в понедельник, – говорит Эмили. – Ты как, все хорошо?

– Ага. – Наблюдаю за Эй-Джеем, который опускается на свое излюбленное место на оранжевом диване. Он замечает мой взгляд. – Были кое-какие трудности, но теперь все в порядке. – Тянусь за желтым блокнотом и кладу его рядом с собой на подушку. Эмили держит салфетку – видимо, на ней написано стихотворение, которое она будет читать.

– Как мама? – спрашиваю я.

Эмили избегает смотреть мне в глаза.

– На выходных приехала домой.

– О, это чудесно! – с энтузиазмом восклицаю в ответ. Но Эмили качает головой и накручивает салфетку на палец.

– Дома теперь настоящий хоспис, – говорит она, и у меня внутри все обрывается.

– Ох, Эмили, очень сочувствую.

– Папа так радовался ее возвращению, называл это большим событием, будто это что-то хорошее, но… Что я, разве не знаю, что такое хоспис? – Она подгибает одну ногу под себя и поворачивается ко мне. – Всю гостиную полностью переделали, и теперь она совершенно не похожа на ту комнату, которую мама сама обставляла. Кругом стоят аппараты, эта жуткая кровать придвинута к самому окну, будто специально, чтобы соседи все видели. Но это «прекрасно», – саркастично подмечает она. – Потому что теперь мама сможет смотреть из окна на свой любимый сад.

Эмили кладет локти на спинку дивана, подпирает щеку ладонью и продолжает:

– Я старалась сохранять радостный вид, потому что знаю, как это важно для папы, но теперь приходить после школы домой – настоящая пытка. – Как только она договаривает последние слова, глаза у нее испуганно округляются, а лицо заливается краской. Она зажимает рот руками. – Какой кошмар. Как я могла такое ляпнуть?

Представляю себе ее симпатичный, нарядный домик с качелями, представляю вид, который целыми днями видит из окна ее мама… Невозможно вообразить, насколько мучительно для Эмили заходить в эту нарядную голубую дверь и видеть маму, которая лежит дома и медленно умирает.

Эмили отворачивается от меня и с отвращением мотает головой.

– Господи. Это каким человеком надо быть, чтобы так сказать о собственной матери?

Я и сама часто задаю себе похожие вопросы. Они бывают довольно опасны, потому что порой заставляют мысленное торнадо резко сменить курс и стать еще более болезненным и разрушительным. В такие моменты у мамы и Сью всегда находятся для меня нужные слова, и теперь я говорю их Эмили.

– Хорошим человеком. – Она ловит мой взгляд и слабо улыбается. – Человеком, который искренне любит свою маму и которому тяжело видеть, как она страдает.

Слегка выпятив нижнюю губу, Эмили медленно выдыхает, словно остужая свое лицо.

– Спасибо, – шепчет она, глядя в потолок.

Вдруг мне в голову приходит одна мысль, и я тут же ее высказываю, не тратя время на обдумывание.

– Приходи ко мне в гости после уроков. Поговорим. Или посочиняем вместе. Или послушаем музыку. Не будем ни о чем плохом ни говорить, ни писать, ни думать.

– Ну не знаю… – неуверенно отвечает она, опустив глаза и нервно пощипывая ногти. – Папа любит, когда я прихожу домой сразу же после школы.

Киваю на ее телефон, который лежит рядом экраном кверху.

– Он позвонит, если ты вдруг понадобишься. И я довезу тебя до дома за десять минут. – Эмили явно обдумывает мое предложение. – Можешь даже остаться на ужин, если хочешь. Моя мама ужасно готовит, так что тебе придется сделать вид, будто еда пришлась тебе по вкусу, но зато папа – замечательный собеседник, а еще у меня очень забавная сестренка.