До конца своих дней

Гинни об этом не подумала, потому что ей и в голову не приходило, что Ланс может потерпеть поражение. Он же всегда был ее героем, а Рафу с его темными волосами и мрачным взглядом больше подходит роль негодяя; которого побеждает благородный рыцарь.

Однако вскоре Раф выбил из рук Ланса палку. Когда же он отбросил свою палку и согласился продолжить бой на кулаках, у Гинни дурные предчувствия переросли в страх. Как же быть, если он победит? Королевством могли править только она с Ланцелотом. Неужели из-за небольшой размолвки их будущее будет разрушено навсегда?

Раф обрушил на Ланса шквал ударов, и тот упал на землю, побежденный. Пораженные таким исходом боя, ее друзья закричали, что какого-то чужака нельзя объявить королем. Это неслыханно, это возмутительно. Гинни должна прогнать самозванца.

Раф подошел к ней, опустился на одно колено и взял ее за руку, посвящая ей свою победу. Чувствуя на себе выжидательные взгляды друзей, Гинни поблагодарила его за защиту ее чести и протянула ему в качестве награды большое спелое яблоко.

– Мне не нужно яблоко, – Раф, растерянно глядя на нее. – Достаточно того, что я стану королем.

Другие дети засмеялись. Раф так крепко стиснул ее руку, что Гинни пришлось вырвать ее. Ланс тем временем весь в синяках и ссадинах поднялся с земли и сказал, что Раф уж слишком размечтался, кто это видел, чтобы немытого издольщика делали королем?

Раф медленно поднялся и вернул Гинни яблоко.

– Это ваше решение? – спросил он ее, впившись в нее взглядом.

А когда она кивнула, у него на лице выразилось такое разочарование, что Гинни на секунду стало нестерпимо стыдно.

– Настоящая королева держит свое слово, – сказал он, неприязненно глядя на нее. – Она не дает обещаний, которые не собирается выполнять.

С этим он и ушел. Гинни постаралась забыть эту неприятную сцену. Это ей тем более удалось, что Раф больше никогда не приходил наблюдать их игру, а вскоре ее отец избавился от всех арендаторов.

И вот пожалуйста – Раф снова объявился и напомнил ей о прошлом, которое она предпочла бы забыть, да к тому же бросил ей в лицо оскорбительные слова: «избалованная» и «ограниченная».

«Да еще не забудь про самомнение», – напомнила она себе и покраснела.

Неужели это самомнение – решить, что он преследует ее? С какой стати он вдруг оказался на земле Маклаудов? Она не так много знает о Рафе Латуре, но готова побиться об заклад, что ему меньше всего свойственна ностальгия.

Тут раздался гонг к ужину, и Гинни встала с диванчика. «Опять я о нем думаю», – сердито сказала она себе. Словно мало всяких прочих огорчений – не хватало еще, чтобы какой-то спесивый креол испортил ей ужин!

Она спустилась в гостиную, и ей пришлось еще целый час слушать скучные разговоры. Но все скрашивало ожидание вкуснейшего «гамбо» с крабами и креветками. Наконец, когда у Эдиты-Энн иссякли скучные сентенции, а дядя Джервис с Лансом допили графин виски, Гомер объявил, что кушать подано. Гинни встала, предвкушая стряпню Лавинии.

Но, войдя в столовую под руку с Лансом, она увидела, что и здесь все совсем не похоже на те видения Розленда, которые представлялись ее воображению. Из столовой исчез элегантный дубовый гарнитур, который приобрела мама. Вместо него стоял стол из сосны, который в одиночестве казался чересчур маленьким. Его поверхность была порядком поцарапана, и на нее полагалось бы положить скатерть, но, видимо, скатерти, как и серебряные приборы и фарфоровая посуда, были проданы.

Дядя Джервис направился к стулу, который стоял у нижнего торца стола, оставив место во главе стола незанятым. Это напоминание об отсутствии папы царапнуло Гинни по сердцу. Они расселись, скрежеща стульями по полу, на котором больше не было ковра. Комната казалась темной и мрачной, и Гинни подумала, что в ней еще труднее будет вести непринужденную беседу, чем в гостиной.

Но она тем более была настроена насладиться вкусной едой. Каков же был ее ужас, когда вместо «гамбо» она обнаружила у себя на тарелке высушенный кусок мяса и кучку вареного гороха, залитые жидким сметанным соусом.

– Что это? – спросила Гинни, не в силах скрыть разочарование.

Эдита-Энн покраснела, как свекла, потом дернула головой.

– Может, в Бостоне ты привыкла к лучшему, но мы считаем, что это вполне добротная еда и голод удовлетворяет.

– Удовлетворяет голод? – повторила Гинни, роясь на тарелке в тщетной попытке найти хотя бы одну креветку. – Это я есть не могу.

– Тогда сиди не евши.

– Девочки, не надо ссориться, – сказал дядя Джервис. – Хоть попробуй, Гинни. Эдита-Энн так старалась.

Гинни с изумлением посмотрела на кузину.

– Это твоя стряпня? Но ты же не умеешь готовить!

– Пришлось научиться. Лавиния к вечеру совсем выбивается из сил. Если мы хотим, чтобы был ужин, кому-то надо его приготовить.

«Хоть бы поучилась как следует, – с тоской подумала Гинни, глядя на тарелку. – А я-то мечтала о гамбо...»