До конечной

— Как прошла твоя встреча? — подчёркнуто равнодушный тон заставляет обо всём забыть и захлебнуться паникой.

Я знаю этот тон. Испытала его действие на себе, когда Женя схлопотал из-за меня пулю.

В пространстве становится душно. Оно накаляется настолько невыносимой атмосферой, что кожу начинает пощипывать током.

Крутанувшись в кресле, Женя разворачивается ко мне лицом. Первое, что бросается в глаза — начатая бутылка виски в одной руке, роза с длинным стеблем в другой. Он делает глоток из горла и с отвращением оценивает мой вид.

Что, черт возьми, происходит?

— Тебе нельзя пить, — говорю осипшим от волнения голосом, глядя на то, как он морщится от очередного приступа боли. — У тебя что-то случилось?

С презрительной ухмылкой Женя опускает бутылку на стол. Ставит так, что от стука в ушах звенит.

— Отвечаешь вопросом на вопрос, Яна.

Чувствую, как в его ледяном тоне кипит злость и требует выхода, но он пытается сдерживать себя. Встаёт на ноги и почти твёрдой походкой подходит ко мне впритык, вынуждая лечь спиной на дверь.

— Ты не удосужился взять трубку. Почему? Я набирала тебя весь вечер. Хотела…

— Заткнись! — рявкает, от чего моё сердце подпрыгивает к горлу. Перестаю дышать, наблюдая, как крепко зажмуриваются его глаза, стискивается челюсть до проступающих желваков.

* * *

Не пойму, что случилось. Из-за чего он кардинально изменился. Стал совершенно чужим. Замкнутым. Невыносимым.

Несколько секунд стоит, подавляя ярость. Весь напряжен. Глазные яблоки начинают двигаться под закрытыми веками, как в фильмах, когда человеку под гипнозом вливают в голову поток информации. Пальцы, сжавшие до предела колючий стебель, ломают его пополам. И эта чертова картина возвращает меня в тот день, когда я впервые морально опустела, можно сказать умерла…

— Ваша свадьба не состоялась, но ты всё-равно уехала с ним, — распахивает веки, пугая меня долгим непроницаемым взглядом чёрных глаз. — Всё, что ты оставила мне напоследок — свою свадебную подвязку… Кроме любви, конечно же, в которой я тогда нуждался, как в воздухе… Почему ты вернулась со мной из Польши? Ради чего мы с тобой сошлись?

— Женя? — сглатываю подступивший к горлу ком, осознавая, как я дрожу. Прикрываю на мгновение глаза, чувствую, как по щекам стекают предательские слезы. — Ты вспомнил? — делаю резкий вдох, потому что кислород в лёгких сгорает за считанные секунды.

— Не всё. Я видел короткие вспышки. Чувства настолько сумбурные, что так и не смог вычленить правду среди лжи. Зачем ты согласилась вернуться, Яна?

— «Либо мы все вместе, либо я остаюсь одна». Я выбрала тебя. Потому что люблю. Потому что нашему ребёнку нужен ты…

Женя иронично хмыкает и добавляет:

— Хотел подарить тебе оставшуюся сотню роз, но... Черррт… — нависает надо мной, ставит руки по обе стороны моего тела. Настолько давит энергетикой, что хочется слиться с дверью.

— Это был ты? — вспоминаю сегодняшний букет и меня обливает ледяной водой. Тело, словно иголками прошивает. Он всё видел… Он приезжал ко мне? Господи… — Я всё объясню…

— Не нужно ничего объяснять, — прислонившись лбом к моей переносице, делает мучительную паузу, позволяя расслышать собственные удары сердца в груди.

Они разгоняются быстрее… Ещё быстрее… Настолько оглушающе, что я перестаю улавливать собственные мысли.

— Собирай чемодан, Мышка, — сдавленный голос ошарашивает. — Герман отвезёт, куда скажешь. Ребёнку я буду всячески помогать. С тобой больше никаких отношений иметь не хочу. Дважды в одну реку нельзя войти. Всему есть предел…

— Женя… — о чем он говорит?

Руки начинают дрожать так сильно, что я даже не могу ими обнять. Они соскальзывают с его тела. Опускаются по швам, как у тряпичной куклы.

Под ногами начинает рушиться земля. Кажется, что стены и потолки в этом доме переворачиваются вверх дном. В глазах плывёт и темнеет.

— Уходи… — его тихий тон, словно лезвие бритвы, скользит по сердцу.

Больно! Как же больно сейчас.

Вдыхаю его родной запах, смешанный с алкоголем, и не могу надышаться. Как перед смертью.

Лучше бы кричал, бил кулаками в стену, но не безразличием душил…

Так нельзя! Нельзя, Женечка! Нельзя!

— Прошу тебя, выслушай… — из горла вырывается сиплое шипение.

— Убирайся, Яна, — заколачивает последний гвоздь в наши и без того болезненные отношения, разбивая душу на мелкие осколки. Как её теперь собрать? Кааак? — Уходи туда, где ты будешь счастлива. Я всё сказал.

Глава 33. По разным берегам

Яна

— У тебя нет повода мне не доверять, — шепчу зажатым горлом. Так тяжко в груди становится, такое мучительное томление растекается…

— Серьёзно? — звучит с насмешкой.

— Женя, мы не переходили черту. Я бы её никогда не перешла. Ты единственный любимый мужчина в моей жизни. Рус не сдержался. Мне больше нечего сказать.

Говорю правду, но Захаров решает иначе:

— Тима оставь и уезжай. Прощай, Яна.

— Ты не можешь мне запретить забрать его, прижимаю крепче к груди спящего ребёнка, как тогда, в день покушения. Когда босиком по снегу убегала с ним от смерти. — Я его тётя!

— Он мой сын. И будет жить со мной. В этом доме, — непоколебимость голоса Евгения шокирует.