До конечной

Мрачно вздыхаю, потому как ничего хорошего этот звонок не сулит.

— Доброй ночи, Марат Викторович, — ощутив усталость в ногах, опускаюсь на рядом стоящую табуретку.

Слышу, как его ноздри шумно втягивают воздух перед тем, как осыпать меня проклятиями.

— Слушай сюда, сучонок! Если моя дочь не выкарабкается, я тебя сгною в тюрьме! Ты понял меня? — раздаётся грубый и явно поддатый голос Зорина. — Тебя и твою мелкую шлюху, с которой ты кувыркался, пока моя дочь слёзы лила день за днём. Зарою в землю живьём!

Пока Яну не трогал, я молча скрипел зубами и слушал. Он отец. Его ярость оправдана. Но после слова «шлюха» меня самого нехило бомбануло гневом. Кровь вскипела так, что в висках зажужжало. Хлынуло разом во все части тела, превращая каждую мышцу в гранит.

— Попридержите коней, Марат Викторович! Пуганый уже! — приходится жёстко и бескомпромиссно рубить. — Я вам не пацан, а вы под куражом. Хотите поговорить, назначайте встречу!

— Это я бухой? Ты, чертов ублюдок! Да у меня дочь в коме! Ты обдолбанный сел за руль! Ты её чуть не убил! Да я тебя засужу! Слышишь? Сгною! Чтобы я тебя с ней и близко не видел! Попробуй только приблизиться к дочке, и я тебя убью! Молись, чтобы она очнулась, сукин сын!

— Я не снимаю с себя ответственности за собственные поступки. Докажете мою вину, Марат Викторович, за всё отвечу.

Вырубаю мобилу и сдерживаю порыв, чтобы не швырнуть её в стену. Пришлось блефовать. Не уверен, что моя охрана найдёт хоть какие-то зацепки. Наркоту нашли в моей крови, и это неоспоримый факт. Кто ею накачал, неизвестно. Даже если Стелла приложила к этому руку — нужно ещё доказать.

* * *

Стук в дверь прерывает мои мысли.

— Сынок? — слышу в спальне голос матери и тут же прошу её войти.

— Родной, неужто снова поссорились? Янка убежала наверх. Растерянная, мокрая, словно обиженный котёнок.

Мама прикрывает за собою дверь, неотрывно глядя мне в глаза. Приходится временно расслабиться, хоть и внутри бушует буря и голова раскалывается от переизбытка эмоций.

— Всё нормально, мам, — отмахиваюсь, опуская мобильный на раковину. — Отец где?

— С Валентином в гостиной. Беседуют о чём-то своём. Давай я помогу тебе одеться. Нужно ещё повязку сменить. Бинт промок, — берёт дополнительное полотенце и, накинув его мне на голову, осторожно промокает волосы и плечи.

Перспектива засветить гениталии перед матерью ничуть не радует, как и то, что сейчас будет вправлять мне мозг.

— Позови-ка ты лучше отца, пожалуйста.

— Женя, я, конечно, понимаю, что ты у меня взрослый и умный мужчина, многого добился благодаря упорству и напряжённому труду, но я всё-таки твоя мать и повидала гораздо больше твоего, — она делает небольшую паузу, заканчивает сушить волосы, затем берёт в руки моё бельё. — Я отвернусь, пока трусы наденешь. С фиксаторами помогу. Ужин, в конце концов, остынет…

— Мам, я же тебя знаю, как своих пять пальцев, — позволяю ей натянуть боксеры до колен, затем встаю и заканчиваю с трусами сам, пока мать, отвернувшись к двери, молча сосредотачивается на важном разговоре. — О чём ты хочешь поговорить со мной? — сорвав с бёдер влажное полотенце, отправлю его к грязной одежде.

— Не о чём, а о ком, — вкрадчиво поясняет, чтобы я наверняка к ней прислушался. — О Яне.

— Мы не ссорились, — беря в руки футболку, заверяю её в том, во что сам едва верю. — Мы с Яной пытаемся найти точки соприкосновения. Вот и все.

— И как? — разворачивается ко мне, впиваясь внимательным взглядом в мои глаза. — Слишком больно током шарахает, раз ещё не нашёл? Так?

— Можно и так сказать… — ворчу я, соглашаясь с ироничным определением.

— Проблема не в ней, сынок. В тебе. Раз не можешь наверх подниматься, пригласи её в свою спальню. Не отталкивай девочку. Нельзя ей волноваться сейчас. Она нуждается в сильном плече, с такой любовью смотрит на тебя, что у меня сердце пополам разрывается. Не помню, чтобы у твоей супруги был настолько искренний взгляд…

— Не сейчас, мам, — спешу прервать тему, которую я не готов обсуждать. — Нам лучше пожить какое-то время раздельно. Рядом с ней я чувствую себя инвалидом. Причём, во всех смыслах этого слова.

— Женя, вот что ты такое несёшь? — возмущается мать, а затем её будто осеняет. Лицо бледнеет в считанные секунды. — Авария повлияла на потенцию?

«Черт!» — сдерживаюсь, чтобы не закатить от злости глаза.

— Мам, всё отлично у меня с потенцией! — раздражённо рычу. — Не могу я сейчас об этом думать, пойми!

— Конечно не можешь. Я понимаю. Хочешь к Яне, а думаешь о Стелле. Я же вижу, как ты борешься со своей совестью.

— Давай не будем об этом! Ладно? — пресекаю попытки выноса мозга. — Я очень хочу вспомнить всё, поверь, просто… рядом с Яной мозг перестает выполнять привычные функции, а мне нужна трезвая голова!

— Ну и прекрасно! Это же о чём-то говорит. Разве нет? Я не прошу тебя с ней спать! В интимном плане, разумеется. Я всего лишь напоминаю о взаимоподдержке. Наломаешь дров, сынок, пеняй на себя!

Яна.

Ужин проходит в спокойной обстановке за будничными разговорами. Я просто сижу, неохотно ковыряясь вилкой в салате, и слушаю. Иногда наблюдаю со стороны за всеми.