До и после

Я начинала терять терпение. И тут меня осенило. Но ведь Фостер никогда в жизни бы не сказал нечто настолько нормальное…

– Футбол!

Я удивленно уставилась на него. Все-таки он живет с нами всего три месяца. Мне еще многое предстоит о нем узнать.

– Тебе нравится футбол?

– Не знаю. Никогда не ходил на игры. – Это больше похоже на правду. – Тетя Кэти сказала, что ты сходишь со мной.

У мамы была манера организовывать нам с Фостером совместный досуг, не предупреждая об этом меня. Судя по взгляду Фостера, вид у меня был огорошенный.

– Сходишь?

– Конечно, – ответила я.

Что тут еще ответить? Времена изменились.

* * *

В Темпл-Стерлинге футбол процветал не в таких масштабах, как в Техасе или даже других городах Флориды, где строят стадионы на двадцать тысяч мест и на время матчей закрывают все городские учреждения. И все же эта игра была несомненно важна для нас. Все мы были преданными зрителями: родители, братья и сестры, тети и дяди мальчиков-футболистов; ребята вроде меня, без родственников в команде, но все равно хотевшие стать частью чего-то большого; мужчины – от банковских клерков до семидесятилетнего автомеханика Фреда, – которые играли в футбол в школе, любили царившую пятничным вечером атмосферу на стадионе и приходили вспомнить былое. Футбол объединял нас не хуже религии. Все мы верили в силу голов и тачдаунов[9]. Все мы приняли крещение в свете прожекторов.

В тот вечер я пробиралась сквозь толпу с Фостером на буксире. Он вцепился сзади в мою майку, пока я вела его к полупустым дальним трибунам прямо перед зачетной зоной.

– Будто армия, – пробормотал Фостер. Он косился на трибуну, где сидели болельщики команды соперников – сине-золотое море.

Мы заняли места, и я окинула толпу взглядом. На первых рядах сидели девятиклашки, а позади нас – старшеклассники. Я многих знала, но ни с кем особо не дружила. Во времена Джейн Остин было важно разделять знакомых и друзей. Друзьям поверялись самые сокровенные тайны и уделялось много времени. Знакомых же было принято навещать не дольше пятнадцати минут. Сегодня эквивалентом такого пятнадцатиминутного визита стали улыбки и короткие приветствия тут и там. Именно так меня встретили старшеклассники, и я с готовностью ответила им тем же – даже, пожалуй, с чрезмерным дружелюбием, – а потом снова принялась разглядывать толпу.

Фостер пристроился рядом с парочкой готов, которые так тесно сплелись в объятиях, что сложно было понять, где чьи конечности. Справа от меня сидел Эмир Зуривич и со скучающим видом курил.

– Все думал, заметишь ты меня или нет, – произнес он.

Я ничего не знала об Эмире – кроме того, что он не так давно переехал в Америку и всего за пару лет выучил больше клевых словечек и матов, чем я за семнадцать.

– Готов смотреть игру? – спросила я. Не знала, что еще сказать, но почему-то казалось, будто должна поддержать разговор.

– Скорее готов заработать баблишка. Я поставил сто баксов на то, что мы выиграем и очков будет больше тридцати.

– Больше тридцати? Это же пять тачдаунов.

Он пожал плечами:

– Команда у Флэт-Лейка отстойная, а наш Эзра хорош.

– Настолько хорош, что заработает пять тачдаунов?

– Ты вообще видела, как он играет?

Все видели, как он играет. Все знали, что он хорош и вполне мог заработать пять тачдаунов. Он никогда не пропускал пасы. Все остальные бежали пять метров, а он за это время пробегал двадцать. Но тут я вспомнила физкультуру и то, как он лениво протянул: «Ты должен был бросить его в ту сторону», и поэтому ответила:

– Да, нормально. Ничего особенного.

Эмир улыбнулся:

– Мне нравятся девчонки с завышенными требованиями.

Я отвела взгляд и посмотрела на поле. От улыбок Эмира становилось слегка неловко. Все-таки привычнее видеть его с недовольной гримасой на лице.

Сложно представить, каково ему было переехать в Темпл-Стерлинг. Об Эмире ходило много слухов – в основном о жизни в пригороде Флориды. Почти все они казались мне жутко бредовыми, но теперь, сидя рядом с Эмиром, я невольно разглядывала его лицо в попытке распознать какое-нибудь свидетельство прошлого. Может быть, у тех, кто пережил трагедию, как-то меняется лицо? Синяки под глазами, опущенные уголки губ… Но нет, в лице Эмира не было ничего особенного, если не считать пирсинга в левой брови.

Движуха на поле отвлекла меня от мыслей о прошлом Эмира. Вышли наши игроки, и болельщики Темпл-Стерлинга сразу вскочили с мест – по стадиону прокатилась красно-белая волна. Чирлидеры растянули плакат, через который с легкостью прорвались первые футболисты. На другом конце поля появились парни в сине-золотом, и трибуны болельщиков Флэт-Лейка взорвались аплодисментами. Зажглось табло с очками, и началась игра.

Не сказала бы, что она получилась особенно хорошей. Уж точно не захватывающей: в первом тайме мы взяли отрыв в три тачдауна и сохраняли его до самого конца. В последние пятнадцать минут тачдаунов стало пять. Эмир сиял, предвкушая победу.