До горького конца

— В таком случае поспеши. Я могу одеться в двадцать минут.

Мистрис Гаркрос взяла со стола свою гравюру, тщательно свернула ее и унесла в свою уборную, где заперла ее в один из секретных ящиков. В восемь часов без пяти минут она сошла вниз во всем своем вечернем великолепии. Если положение мужа одной из красивейших женщин в Лондоне составляет преимущество, то мистер Гаркрос им, бесспорно, пользовался.

Но во взгляде его не заметно было удовольствия, когда он стоял внизу и смотрел на великолепную фигуру Августы, сходившую к нему. Если вид жены пробуждал в нем какое-нибудь чувство, то это было удивление, удивление, что женщина может довольствоваться такой жизнью, какую вела она.

Мистрис Гаркрос была вообще разговорчива со своим мужем, но в этот, вечер, на довольно далеком пути к леди Базингстон, она не сказала ни слова. Мистер Гаркрос был утомлен, и молчание жены не было ему неприятно и не внушало ему никаких опасений. Он заключил, что четверг был утомителен и неудачен.

Вечер леди Базингстон ничем не отличался от других подобных ему вечеров. Мистер Гаркрос говорил много и говорил хорошо. Если во время кратких пауз в течение своей жизни, между дневной работой и вечерними развлечениями, он часто размышлял о пустоте своего существования и говорил себе, что вся его жизнь одна суета, то, очутившись опять в обществе, он всегда оживлялся. Никто у леди Базингстон не сказал бы, что мистер Гаркрос утомлен жизнью.

Милая Джулия с жаром благодарила милую Августу при прощании.

— Как вы добры, что приехали! Я никогда не видела сэра Томаса Гавитри таким любезным. Как он сошелся с мистером Гаркросом? Приятно было видеть его таким оживленным.

— Я очень рада, что мы были в состоянии приехать, Джулия. У Губерта было сегодня заседание в палате лордов, и я боялась, что он слишком утомится, чтобы обедать вне дома.

— Он так удивительно умен и так хладнокровен, что кажется не способен утомляться. Но вы что-то бледны сегодня, Августа. Я это заметила за обедом.

— Это, может, быть, только так кажется от цвета моего платья. Старомодный цвет, не правда ли? Я это говорила Буффант, но она настояла, чтобы я сделала себе такое платье.

— Платье ваше, по обыкновению, прелестно, душа моя, но сами вы сегодня как будто нездоровы.

После многих других изъявлений дружбы, приятельницы расстались, и мистрис Гаркрос уехала в сопровождении своего мужа. Он был доволен своим вечером. Общество было довольно скучное, но он чувствовал себя в нем центральной фигурой и источником оживления. Этот род общественного успеха был одним из необходимых условий его профессионального положения и одной из его достигнутых целей. Теперь ему нечего уже было ожидать от будущего, кроме небольшого повышения на лестнице, по которой он медленно поднимался с юношеских лет и каждая ступень которой была ему хорошо знакома. Судьба так щедро наделила его благами земными, что он выиграл бы очень мало в этом, отношении, если бы сделался самим лордом-канцлером. Он имел основания быть довольным.

Глава XXVI. МИСТЕР И МИСТРИС ГАРКРОС НАЧИНАЮТ ПОНИМАТЬ ДРУГ ДРУГА

— Не зайдешь ли ты в мою комнату, Губерт? Мне надо поговорить с тобой, — сказала мистрис Гаркрос, остановившись в дверях своего будуара в ту самую минуту, когда муж ее повернул к задней лестнице, которая вела в его уборную.

— Я к твоим услугам, милая Августа, — отвечал он.

— Теперь именно такая часть вечера, когда я не чувствую на малейшего расположения ко сну. О чем хочешь ты говорить со мной? Не об обеде ли в честь сэра Томаса Гавитри? Мне показалось, что ты соображала что-то в карете. Ты была так необычайно молчалива, что даже не сказала ничего о смешном наряде леди Гавитри. А я ожидал, что ее платье возбудит, твой юмор.

Он последовал за женой в ее красивый будуар. Лампа с абажуром бросала мягкий свет на стол, заваленный новыми книгами и газетами. В этой комнате были самые спокойные кресла во всем доме, самые удобные принадлежности для письма. Мистер Гаркрос сел на свое любимое кресло у камина, артистически убранное папоротником.

— Я ни о чьем наряде сегодня не думала, — сказала мистрис Гаркрос недовольным тоном.

— Неужели! Так ты, как Людовик XV, который не был ничем занят, когда не охотился, тоже не была ничем занята сегодня, если не обращала внимания на наряды.

— Как ты учтив! Надеюсь, что я занята иногда чем-нибудь посерьезнее нарядов, даже в обществе, где, конечно, трудно думать о чем-нибудь серьезном. Сегодня я думала об очень печальном предмете.

— В самом деле? Очень жаль. А я до сих пор считал тебя невозмутимой. Не случилось ли у нас какой неприятности? Не отказался ли Флюмен?

Флюмен был дворецкий, знавший в совершенстве свое дело и помогавший Гаркросам содержать дом на самом аристократическом положении.

— Что за вздор, Губерт! Как будто я способна беспокоиться о таких пустяках.