До горького конца

— И мне так кажется, мистер Вальгри, но ее матери было только двадцать семь лет, когда она умерла. Норбиты вообще недолговечны. Мать Грации была из семейства Норбитов.

Но мистер Вальгрев не хотел отказаться от своей точки зрения, не хотел допустить, чтобы такое милое существо, как Грация Редмайн, было обречено исчезнуть из мира преждевременно и мгновенно. Он смеялся над мнением доктора, пока не освободился от тревоги, которую оно ему внушало.

Несколько дней спустя после пикника, случилось событие, отвлекшее его внимание в другую сторону. Он почти решился покинуть Брайервуд и провести остаток своей длинной вакации где-нибудь в другом месте. Он сознавал опасность своего положения в Брайервуде. Здоровье его уже поправилось, и во всех отношениях благоразумнее было уехать.

Однажды вечером он уложил свой чемодан, отыскал свой путеводитель и начал внимательно изучать дороги. Почему не провести осень за границей? В Испании, например? Ему давно хотелось побывать в Испании, чтоб увидать Альгамбру, но в этот вечер черноокие девушки и бой быков не имели ничего привлекательного для него, и он с досадой бросил свой путеводитель в дальний угол.

«Почему мне бежать от нее, когда я люблю ее так сильно? — спросил он себя. — Разве не может человек жить двумя жизнями — отдать свое внешнее существо и труд свету, а сердцем жить для самого себя? Другие поступают не так. Есть ли на свете человек, который отказался бы от такого сокровища, как эта девушка?»

И мистер Вальгрев впал в глубокую задумчивость, и лег в постель на рассвете, чтобы провести три мучительных часа, ворочаясь с боку на бок, терзаемый самыми тревожными мыслями, какие когда-либо приходили ему в голову. Он старался примирить вещи непримиримые. План его будущности был уже давно составлен и составлен очень умно, как он думал. Он не хотел допустить в нем никаких изменений, и все новое, что могло возникнуть в его жизни, должно было подчиниться этому плану. Он был не такой человек, чтобы свернуть с дороги, которую сам проложил для себя, с широкой дороги к славе и к богатству. Он ни от чего не хотел отказаться.

Но если бы можно было сохранить все, чем он так дорожил и вместе с тем не отказаться от счастья, которое было так возможно и близко. Слава и богатство придут в будущем, он не сделает ничего, что могло бы преградить дорогу к ним. Но почему не воспользоваться счастием, которое дается в настоящем и не предоставить будущему, насколько оно касается Грации Редмайн, устроиться по воле судьбы? Если зловещее предсказание доктора оправдается, и она действительно проживет недолго, тем легче будет обеспечить ее счастие в будущем. Не было жертвы, кроме полного отречения от своих планов, которой он не принес бы для нее, и он строил план за планом, разрушая их один за другим, и, встав утром с постели, сказал решительно:

«Я ставлю себе долгом забыть ее. Таким шагом люди всегда губят себя. Рано или поздно приходится пожалеть о своей неосмотрительности. Я прожил до сих пор, не сделав ни одной ошибки. Глупо было бы начинать теперь».

Он сошел вниз и вышел в сад. Было еще рано. В доме, молочне и в ферме веселая суета фермерской жизни была во всем разгаре. Грация, с корзиной на руке и прекрасная как Теннисонова дочь садовника, срезала в саду большими садовыми ножницами поблекшие розы.

Яркий румянец, ожививший ее бледное лицо, взгляд радостного удивления, — как все это было хорошо!

«А я должен отказаться от всего этого», — подумал мистер Вальгрев с мучительною болью. К этому времени он уже окончательно решился уехать, но не мог собраться с духом сказать это ей. «Лучше отложить до последней минуты и тогда одним отчаянным усилием покончить все», — подумал он.

Они пошли бродить по саду. Грация продолжала срезать розы, делая свое дело не так старательно, как сделала бы его, если бы с ней не было ее спутника. Он говорил с ней, его глаза следили за ней. Он не сказал ей ни слова о своей любви после того дня, который они провели в Клеведоне, не сказал ей вообще ничего такого, чего не мог бы повторить при ее тетке или дяде, но она была вполне счастлива. Она не забыла, что он помолвлен с другою, что он уедет и оставит ее одну, но она не могла горевать, пока он был с ней.

Они провели в саду около часу. Грация завтракала полчаса тому назад, завтрак мистера Вальгрева ждал его в прохладной гостиной. Он, наконец, медленно повернулся к дому. Грация продолжала идти рядом с ним. В это время, когда тетушка Ганна была занята в молочне, некому было следить за ними. Они разговаривали о книгах, которые Грация прочла в последнее время, о книгах, которые открыли ей новый мир, и мистер Вальгрев восхищался ее меткими суждениями.

— Если все воспитанницы мисс Тульмин похожи на вас, Грация, я во что бы то ни стало отдам моих дочерей в ее пансион, — сказал он.

Она посмотрела на него с минуту и побледнела. «Моих дочерей». Он говорит о том времени, когда будет женат на другой, когда она, Грация, не будет существовать для него. Его беспечные слова резко напомнили ей, что он для нее чужой и всегда будет чужим.