До горького конца

— Я это знаю, мистрис Гаркрос. Мой друг и гость убит на расстоянии четверти мили от моего дома, в ограде моей усадьбы. Неужели вы думаете, что я не считаю себя обязанным отмстить за его смерть?

Августа улыбнулась загадочно, горькою улыбкой.

— Ваши чувства очень естественны, — сказала она.

С минуту длилось молчание. Сэр Френсис не находил возможности сказать ей что-нибудь утешительное. Общие фразы, которыми друзья утешают страдающих, были бы в этом случае более чем неуместны.

— Как мне ни тяжело говорить о таком предмете, — начал сэр Френсис, приступая нерешительно к главной цели своего посещения, — но я должен предложить вам вопрос относительно похорон. Где вы желаете похоронить вашего мужа.

Она издала слабый стон и закрыла лицо руками, но минуту спустя отвечала спокойным голосам:

— В нашем фамильном склепе в Кенсаль-Грине. Там лежит моя мать, туда положат и меня, когда придет мое время.

— У него нет своего собственного склепа, то есть такого, где лежат его родные и в котором он, может быть, желал быть погребенным? — спросил сэр Френсис.

— Нет.

— И вы не желали бы, чтоб он был похоронен в Кингсбери, где лежат все Клеведоны, кроме моего отца?

— О, нет, нет.

— Этого достаточно, мистрис Гаркрос. Я больше не буду надоедать вам такими вопросами. Мистер Уэстон Валлори хлопочет неутомимо с раннего утра, и я надеюсь, что вы доверите ему и мне второстепенные подробности.

Он сказал несколько слов в похвалу усопшего, напирая особенно на его общественное и профессиональное значение, выразил уверенность, что его смерть будет почувствована как большая потеря, и в заключение попросил мистрис Гаркрос позволить Жоржи посидеть с ней.

— Вы всегда любили ее, — сказал он, — и Жоржи вас любит и очень огорчена тем, что вы не хотите видеть ее. Я не говорю, что она в состоянии вас утешить, но в ее присутствии вам будет легче, чем в этом страшном уединении. А если бы вы перешли в ее комнату, это было бы еще лучше.

— Вы очень добры, но я предпочитаю быть одной, — быть с ним, — прибавила она, взглянув в сторону комнаты, где лежал покойник.

— Но вам было бы легче, если бы вы ушли отсюда, — настаивал сэр Френсис. Сюда будут приходить посторонние: коронер и другие люди, которых нельзя не пустить. Последуйте моему совету.

— Нет, — отвечала она твердо. — Что бы ни делалось вокруг меня, мне не может быть тяжелее, чем теперь. Я не уйду отсюда.

Сэр Френсис сделал еще одну тщетную попытку уговорить ее и ушел глубоко тронутый и с тяжелым сознанием своей неспособности утешить ее.

Выйдя в коридор, он встретил жену, которую почти не видел со вчерашнего завтрака. Он провел ночь в совещании с полицейскими и другими местными авторитетами, разговаривая о подробностях ночной трагедии с капитаном Гартвудом и двумя или тремя другими гостями, которые собрались в курильной комнате, избегая уединения своих спален.

— Бедный Гаркрос! Он был совсем не такого рода человек, чтобы можно было ожидать, что он умрет такою смертью, — сказал капитан, как будто мистер Гаркрос умер от апоплексии.

— Видел ты ее? — спросила Жоржи, и сэр Френсис в ответ описал ей свое свидание с мистрис Гаркрос.

— Бедная! О, Френсис, это несчастие ужасно для нее, но для меня оно вдвое ужаснее.

Они вошли, пока сэр Френсис описывал свое свидание с Августой, в ту самую комнату, где Жоржи накануне вечером тщетно ждала своего мужа для объяснения, которое еще не произошло до сих пор.

— Милая моя, — сказал сэр Френсис нежно, — я знаю, что это тяжелое испытание для тебя, но подумай во сколько раз оно тяжелее для нее.

— О, Френсис, если б это случилось с тобою, — сказала Жоржи.

Эта мысль так удивила сэра Френсиса, что он только пожал плечами.

— А это могло бы случиться с тобою, — продолжала Жоржи.

— Право, я не понимаю, друг мой, почему это могло бы случиться со мною, Такие вещи не делаются без причины. Бедный Гаркрос, вероятно, возбудил чем-нибудь ненависть убийцы, может быть, неумышленно разорил его, выиграв против него процесс. Некоторые люди принимают так горячо к сердцу всякое зло, причиненное им другими, и так много о нем думают, что сходят с ума.

— Что если он был убит по ошибке, Френсис? Что если убийца принял его за тебя?

— Принял его за меня, Жоржи? Что ты хочешь сказать? Кому может прийти в голову убить меня?

— Не сделал ли ты что-нибудь такое, чем мог возбудить чью-нибудь ненависть, Френсис? Может быть, лет пять тому назад, когда ты был легкомысленнее? Нет ли у тебя какой-нибудь тайны, которая страшила бы тебя в такое время, как теперь? Нет ли чего-нибудь такого, что внушает тебе страх или раскаяние? Ты говорил мне не раз, что я знаю всю историю твоего прошлого, но нет ли в ней одной страницы, которую ты не решился раскрыть передо мной? О, милый мой, будь откровенен со мной. Никакой грех в прошлом или настоящем не уменьшит моей любви к тебе. Скажи мне правду, Франк. Лучше поздно, чем никогда.

— Честное слово, Жоржи, я совсем не понимаю, на что ты намекаешь. Я не утаил от тебя никакой тайны, ни большой, ни маленькой.

— Так ты ничем не возбудил ненависти к себе в Ричарде Редмайне? Ты никогда не был в Брайервуде?