Дни Крови и Звездного Света

Сусанна сидела на полу, перед ней на стуле было установлено зеркало. Она дорисовала розовые кружочки на своих щеках и лишь после этого смогла поднять взгляд. Посмотрев на Мика, она увидела, что он смотрит на нее с тем беспокойством, которое порой появляется у него меж бровей. Очаровательные морщинки.

— Что такое? — спросила она.

Он опять посмотрел в телевизор, стоящий напротив него. Они были в квартире, которую он делил еще с двумя музыкантами. В доме Кару телевизора не было. Сусанна жила в основном теперь там, там же они обычно проводили свои ночи (цирковое шоу СМИ потихоньку сошло на нет). Мик ел хлопья и смотрел новости, пока Сусанна готовилась к своему ежедневному представлению.

Хоть это и приносило им приличные суммы, но Сусанне не сиделось на месте. У кукольного шоу есть особенность — тебе нужно делать одно и то же снова и снова. Эта способность в темпераменте Сусанны отсутствовала напрочь. Ей слишком быстро становилось скучно, в отличие от Мика.

— Что с тобой такое? — спросила она его уже в который раз за последнее время. — Мне почти никогда не нравились люди, даже в малом количестве. Но я никогда не устаю от твоего присутствия.

— Это все моя супер-сила, — сказал он. — Так сказать, невероятная притягательность.

Когда он оторвался от телевизора, его задумчивые морщинки стали глубже.

— Кару ведь собирала зубы, правильно?

— Ум, ага, — сказала, отвлекаясь, Сусанна. Она провела пальцами по накладным ресницам. — Для Бримстоуна.

— Какие именно зубы?

— Всякие. А что?

— Уф.

Уф? Мик вернулся к телевизору, а Сусанна тут же напряглась.

— Что такое? — опять спросила она, поднимаясь с пола.

Показывая на пульт, чтобы нажать на кнопку громкости, Мик сказал: — Тебе нужно это увидеть.

10

УЛЕЙ

— Они знали, что мы придем.

Восемь серафимов стояли в пустой деревне. Свидетельства внезапного отъезда были повсюду: двери стояли открытыми нараспашку, дым валил из трубы, мешок лежал там, где он, по-видимому, выпал из какой-то тележки и зерно было рассыпано. Ангел Безена снова обернулась к колыбели, которая лежала на приступке. Колыбелька была вырезана и очень искусно отполирована. Она могла видеть следы пальцев на ней, оставленных там, после многократного покачивания многих поколений. «И пение», — подумала она так, будто могла слышать и это тоже, и почувствовала, только на мгновение, мучительные размышления матери-зверя, которая признавалась сама себе на этом же месте в том, что это было слишком тяжело — взять и покинуть свой дом.

— Конечно, они знали, — откликнулся другой солдат. — Мы идем за ними.

Он произнес это как судья, как будто окончания его слов могли поймать солнечный свет и блеск.

Безена бросила на него уставший-преуставший взгляд. Как он мог проявить столько горячности? Война — это одно дело, но это… Эти химеры были простыми существами, которые выращивали еду и ели ее, качали своих детей в гладких колыбелях, и, вероятно, не пролили ни капли крови. Они не были похожи на воскресших солдат-химер, которые воевали всю свою жизнь — всю историю их существования — кровавые, жестокие монстры, которые могли бы сократить их численность вдвое одним ударом, заставить их пасть силой своих дьявольских глаз, вырвать их горло зубами. Это ведь разные вещи. Война никогда не проникала сюда, Вождь сдерживал ее натиск на окраинах. Половину времени эти разрозненные деревни не имели даже ополченцев, и когда все же они ими обзавелись, то их сопротивление было жалким.

Химеры были сломлены — Лораменди ознаменовал конец. Вождь был мертв, воскреситель тоже. Воскресших больше не было.

— Что, если мы просто отпустим их? — спросила Безена, глядя на зеленую землю, на мягкие, как мазки кисти, туманные холмы.

Некоторые из ее товарищей засмеялись, как будто она пошутила. Она позволила им думать так, хотя ее попытки улыбнуться не увенчались успехом. Ее лицо казалось деревянным, кровь вяло бежала по венам. Конечно, они не могли их отпустить. Это был приказ Императора — очистить земли от зверья.

Ульи, так он называл их деревушки. Паразиты.

«Слабоват улей», — подумала она. Деревни за фермами стирались с лица земли, захватчиков так ни разу и не ужалили. Как же все оказалось просто. Ужасающе легко.

— Тогда давайте покончим с этим, — сказала она. Деревянное лицо, деревянное сердце. — Они не могли уйти далеко.

Жителей деревни было легко выследить, их скот оставлял свежий навоз вдоль южной дороги. Конечно, они будут бежать к Хинтермосту, но они не ушли далеко. Меньше чем в трех милях внизу, путь им был отрезан под аркой акведука. Акведук имел тройную многоуровневую структуру, монументальную и частично разрушенную так, что камни упали, закрывая проход. С неба дорога на расстоянии выглядела чистой, извиваясь вниз по узкой долине, которая была похожа на зеленый ворс, и мрачный лес обступал ее по обе стороны. Следы зверей — следы навоза и пыли — заканчивались.

— Они скрываются под акведуком, — сказал Халлам, в запале обнажая меч.

— Подождите.