Дни крови и света

В этом Кэроу была одинока. Волк выглядел невозмутимым — подумаешь, убил товарища и столкнул его тело в яму с трупами. Товарищ не возражал, ради дела — что угодно. Если старые тела не соответствуют новой цели, их следует заменить.

Тьяго впился в нее бледными глазами, и Кэроу захотелось отступить.

— Кэроу, началось. То, ради чего мы затевали все это.

Она кивнула. По спине пробежал холодок. Восстание.

«Возмездие».

— Есть вести?

— Нет, еще рано.

Недавно Тьяго отправил в Эрец первые эскадры: пять отрядов по шесть бойцов каждый. Кэроу не знала, зачем они летят. Она спрашивала, но, получив отказ, не стала настаивать. Тьяго ей тогда ответил: «Не забивай себе этим голову. Береги силы для воскрешений».

Бримстоун поступал так же — делал свое дело, а стратегические вопросы оставлял Воителю, вот и Волк пусть руководит восстанием.

— Мне не спалось. — Тьяго подбросил зуб на ладони. — Очень кстати возник повод подняться к тебе. Кэроу, позволь мне тебе помочь.

— Мне не нужна помощь.

— Послушай, мне нужно чем-нибудь отвлечься. — С этими словами Белый Волк прошел вперед, и ей пришлось отступить, чтобы не оказаться в его объятиях. Комната сразу же сократилась в размерах.

Когда-то эта небольшая спальня была очень красивой. На потолке мерцала мозаика, стены обтягивал выцветший шелк. Резные ставни на окнах были распахнуты навстречу ночи. Глубина проемов выдавала истинную толщину стен и напоминала о том, что химеры обосновались в крепости.

Имелись и другие помещения, более подходящие для работы Кэроу, но она заняла именно это — из-за засова на двери, для большей безопасности. Впрочем, что толку от засова, если Тьяго уже вошел?

Кэроу чувствовала себя идиоткой, но не отходила от двери.

— Лучше я сама.

Он подошел к столу и, глядя на нее, со стуком положил зуб.

— Ты здесь не сама по себе. Мы вместе, ты и я. У нас общее дело. — Он говорил с чувством и почти искренне. — В глазах тех, кто остался в живых, мы продолжаем дело моего отца и Бримстоуна.

Тяжесть унаследованной миссии угнетала: речь шла о судьбе целого народа, о спасении химер от полного истребления. Страну захватили, жители разбежались, отряд Тьяго — все, что осталось от армии, больше химер защитить некому. Только благодаря Кэроу появилась надежда дать отпор ангелам.

Когда она присоединилась к повстанцам, их было не больше шестидесяти — горстка бойцов, которым после падения крепости Армазин удалось уйти через шахты, и ополчение, собранное в лесах при отходе на юг. В отряде были в основном солдаты и несколько штатских: кузнец Эгир и две крестьянки-поварихи. Шестьдесят — ничтожное количество. Однако повстанцы рассчитывали не на свою нынешнюю численность.

У них были кадильницы.

В серебряных сосудах дожидались воскрешения сотни душ. Только Кэроу могла вернуть их в строй.

«Мы вместе, у нас общее дело», — вспомнила Кэроу и пристально посмотрела на Тьяго. Как ни странно, в ней не всколыхнулась ненависть. Наверное, от усталости.

Или, скорее, все решает судьба, дарует тебе жизнь, как платье из шкафа. Хочешь — надевай, не хочешь — иди голой.

В другом конце комнаты Волк разглядывал ларец, обитый тисненым шафрановым сафьяном. Кэроу хранила в нем инструменты — булавки, лезвия, молоток и клещи, а также зажимы самых разных размеров. С виду ничего особенного: медные винтовые зажимы, такие же, как у Бримстоуна. При умелом использовании они вызывали адскую боль. Ремесленник, выковавший их в кузне на окраине марракешской медины, не задавал вопросов, но посмотрел с такой ухмылкой, что Кэроу почувствовала себя полной извращенкой. Как будто ей это нравится.

— Сегодня платить дань болью буду я, — сказал Волк, и Кэроу стало легче на душе, хотя обычно в его присутствии она чувствовала себя мерзко.

— Ты уверен?

— Конечно. Я бы и раньше помог тебе с магией, но ты закрывалась. Думаешь, мне приятно, оттого что ты страдаешь в одиночестве?

«Да», — подумала Кэроу, но тут же усомнилась, не зря ли не доверяла ему и запиралась на ночь. Тьяго предлагает избавить ее от страданий, терпеть боль для ее магии. Разве тут откажешь? Он уже снимал свою безупречно белую рубашку.

— Иди сюда. — Белый Волк устало улыбнулся. — Приступай. Чем раньше начнем, тем быстрее закончим.

Кэроу сдалась. Она захлопнула ногой дверь и пошла к нему.

17 Дань болью

Боль сближает. Это знает любой, кто утешал страждущего. Беспомощная нежность, шепот, объятия — и двое становятся одной плотью перед лицом общего врага: боли.

Кэроу игнорировала мучения Тьяго и не касалась его больше необходимого. Пусть страдает. И все же… они были одни, трепетало пламя свечей, он — полураздетый и покорный. У Кэроу возникали и другие чувства, не только ненависть.

Она радовалась, что на этот раз не нужно истязать себя, чтобы сотворить очередное тело. И да, она испытывала благодарность.

— Спасибо, — нехотя сказала Кэроу.

— Рад тебе помочь. С удовольствием приду еще.

— С удовольствием? Странный ты.

Он рассмеялся в изнеможении.

— Удовольствие не от боли, а от того, что тебе не нужно мучиться.

— Как благородно с твоей стороны.