Дневник восьмиклассника

Я двинулся в сторону двери, а потом тихонько заржал над самим собой. Тихо, чтоб не разбудить мелкого. Что значит, привычки тела: собирался в виде бесплотного духа выйти сквозь дверь, потом по коридору к выходу, потом прыгать по лестнице… Зачем все эти телодвижения, если можно выйти в окно и спуститься на улицу напрямую! Холода нет, раз нет материального тела. Нет следов на снегу, нет моей тени под фонарями. Кстати, надо будет поработать над полётом. А то чапаю ногами как лузер какой. Кстати, замечательная опция — я чувствую направление, в котором находится моё тело! Если что, можно будет ломиться к нему напрямки, не выписывая квадраты в обход домов.

Сказать вам, куда я иду? Погодите, а куда я иду так резво? Вот же беда — собрался и попёр в неизвестном направлении. Впрочем, город маленький, неизученных локаций нет, тем более в нашем районе. Вон же Иркин дом, вот её подъезд. Это что выходит, я к ней направился? Ну да, чешу к ней в гости. А там меня, между прочим, никто не ждёт. А там все спят уже. Да и пофиг, всё равно меня никто не увидит, никто от меня не спрячется. Вот эта улица, вот этот дом, вот та квартирка, в кого я влю… Да ни в кого я не влюблён, несерьёзно всё у нас. Так, чисто молодежно-гормональное движение сформировалось.

В квартире Долгополовых уже все спали. А я и стучаться не стал, зачем? Прошёл сквозь дверь в типовую двушку и почти сразу оказался в большой проходной комнате. Коридорчик имеется, но такой, что словно его нет. Из комнаты справа доносится богатырский храп — явно батяня пещерных медведей во сне отгоняет. Успешными охотниками были его предки, такой храп любого хищника от логова отгонит. В голове бедного саблезубого льва сразу сформируется образ чего-то огромного, опасного и перманентно бухого, так что и проверять не захочешь. Ну и я не полезу в ту пещеру, моя добыча передо мной, лежит в «зале» на диванчике. Понятно, мама-папа в своей комнате, а дочка в общей. Тут и уроки, и игрушки, и сон.

— Ирк, привет! Ты меня слышишь?

— А? Это ты что ли?

— А то кто! Спишь?

— Сплю. А ты как здесь оказался?

— Да вот, сон твой решил посетить, по голове погладить.

— Да? Ну и молодец, гладь!

И она откинула одеяло, открыв на моё призрачное обозрение своё юное тело, упакованное в трусики и майку. Вот так и попробуй погладить по головке девушку — сразу на испытание моральной твёрдости нарвёшься. Хорошо хоть, что я в бесплотном состоянии. Я всё же погладил её по голове. И не по голове тоже. Сонное существо так сладко замурлыкало, что я решил счесть за благо распрощаться и валить поскорее отседова!

— Пока, Миш! Ты хороший.

Валить поскорее, а то случится непоправимое! Я почти летел по ночной улице, не разбирая дорогу, не глядя, где и сквозь что пролетаю. Кажется, я даже в какое-то время перестал пользоваться ногами для перемещения. Погодите, а что такого непоправимого могло случиться? Я затормозил, оказывается, около своего дома. Чего так испугался-то? Девственности лишить восьмиклассницу мой бесплотный дух не мог, запалить нас родители тоже не могли — я ж невидимый! Вот только непонятно, как меня Ирка могла видеть. Вопрос.

Вернуться в «своё» тело в очередной раз было делом плёвым. Раз — и я такой уже лежу и готов ко сну. Вот только утро подарило весьма болезненный сюрприз. В кои веки отец завтракал с нами, да вообще я не помню, чтоб в будний день мы завтракали вчетвером, а тут на тебе.

— Миша, как ты спал сегодня?

— Лёжа!

— А если серьёзно? Ничего не болело, ничего не беспокоило?

— Да нет вроде.

— Вера, а что случилось? — Напрягся отец.

— Миша, ты плакал во сне, звал меня. Говорил, что тебе плохо там. Только я не поняла, где там.

— Мишка-плакса! — Весёлый вопль Малого был мгновенно прерван подзатыльником отца.

— Михаил, это может быть серьёзно. Вдруг у тебя рецидив болезни? Как ты себя чувствуешь?

А как я мог себя чувствовать? Выходит, что тот мальчик, который умер в этом теле, на самом деле не исчез? Где-то в каком-то неведомом уголочке души сидит запертый и плачет? А может, если я уйду, он сможет вернуться? Как-то всё это непонятно… Или наоборот? Как раз всё кристально ясно — пожил, вали нахрен! Не мешай жить тому, кто только начинает. Кстати, очень по делу, что я всё это время вёл дневник. Пацан очнётся, прочитает записи, будет ориентироваться в пространстве. Жалко, с Евсюковым не успел добить ситуацию. Мне это засчитают в благое деяние или в грех?

Я закрыл глаза: «Финита ля комедиа! Что у нас дальше по графику, небесный суд? Лёд тронулся, господа присяжные заседатели, заседание продолжается!» Темнота накрыла меня с головой, словно ждала этого момента несколько месяцев.

Эпилог

Из темноты меня вырвал страшный дребезжащий звук. Он раскачивал мой несуществующий мозг, посылал вспышки света в то, чем обычно призраки смотрят на окружающий их мир. А потом еще и начал токать меня со словами:

— Миша, вставай! Вставай же, школу проспишь!

— Нафиг школу, я уже умер! Призракам в школу можно не ходить.

— Я вот сейчас отца позову, пусть тебя обольёт водичкой холодной. Он это умеет!