«Дневник сумасшедшего» и другие рассказы

Я вскочил, широко раскрыв глаза, а человека того и след простыл. Все тело сплошь покрылось потом. Он на много моложе брата, но вопреки ожиданию, тоже входит в их шайку. Конечно этому его научили его родители. Боюсь, что он в свою очередь научил этому своего сына; поэтому то даже маленькие ребятишки со злобой смотрят на меня.

9

Хотят пожирать людей, а сами в то же время боятся, как бы их самих не сожрали и глядят подозрительными взглядами друг на друга… Как было бы покойно, если бы они отказались от этих мыслей, спокойно занимались бы своим делом, гуляли, кушали, спали. А для этого нужно всего лишь перешагнуть через небольшое препятствие. Однако, они: отцы, дети, братья, супруги, друзья, учителя, ученики, враги и совсем незнакомые люди – вся эта шайка взаимно воодушевляет друг друга, взаимно втягивает друг друга и смертельно не хочет перешагнуть через это препятствие.

10

Рано утром пошел искать брата: он стоял во дворе и любовался природой; я подошел и стал позади него около двери и с исключительным спокойствием и чрезвычайно вежливо обратился к нему:

– Брат, я должен тебе что-то сказать.

– Говори, пожалуйста, – ответил он, быстро обернувшись и кивнул головой.

– Я должен сказать всего несколько слов, но не могу их произнести. Брат, наверное, вначале, среди варваров было частично распространено людоедство. Впоследствии, ввиду различия в убеждениях, некоторые отказались от людоедства, все их мысли были устремлены на самоусовершенствование и они превратились в людей: другие, однако, по-прежнему занимались людоедством. Все равно, как черви: часть из них эволюционировала в рыб, птиц, обезьян, вплоть до человека, а другая часть не стремилась к самоусовершенствованию и вплоть до сегодняшнего дня осталась в образе червей. Как низки людоеды по сравнению с не людоедами; пожалуй, даже черви по сравнению с обезьянами не столь низки, как они.

– И Я[2] сварил своего сына и отдал на пожирание Цзе Чжоу[3]. Это случай, имеющий свою непрерывную традицию. Кто знает, сколько было съедено людей с того момента, как Пань Гу[4] отделил небо от земли вплоть до времен сына И Я; а от случая с сыном И Я до периода жизни Сюй Си-линь[5] а от Сюй Си-линя вплоть до того, как в деревне Нянцзыцунь поймали человека. B прошлом году, когда в городе казнили преступника, так один больной чахоткой макал хлеб в кровь убитого и облизывал его.

– Они хотят меня съесть, но ты бессилен что либо предпринять, ведь ты один. Но почему же ты вошел в их шайку? Людоеды никакого порядочного дела провести не могут: они смогут съесть меня, так же смогут съесть и тебя, в этой шайке смогут пожрать друг друга. Но ведь достаточно сделать всего лишь один шаг, достаточно лишь сразу исправиться, как среди людей воцарится спокойствие. Хотя недавно и было именно так, разве мы сегодня не можем всеми силами стремиться к самоусовершенствованию, скажи, неужели же это невозможно? Брат, я верю, что ты можешь сказать это; когда несколько дней тому назад приходил арендатор просить снижения арендной платы, ты ведь отказал ему.

Сначала он только холодно улыбался, но по мере того, как я говорил, взгляд его становился все более и более свирепым, а когда я стал разоблачать их тайные замыслы, его лицо стало пепельно-серым. За воротами стояла толпа людей: среди них был и Чжао Гуй-вэнь со своей собакой. Они выходили один за другим и с любопытством вытягивали шеи. У одних нельзя было совсем различить черт лица, словно они были закрыты покрывалами; у других, как и тогда были землисто-серые лица и оскаленные клыки. Они смеялись не разжимая губ. Я знал, что все они из одной шайки, все они людоеды. Однако, я тоже понял что их мысли не были одинаковыми; одни думали, что нужно пожирать людей, так как это было заведено издавна; другие, хотя и понимали, что нельзя есть людей, все же имели желание это делать. Вместе с тем они боятся, как бы другие их не разоблачили, поэтому едва только они услышали мои слова, как очень рассердились, но все же продолжали смеяться, зажмурив глаза.

В это время брат вдруг со злостью громко закричал:

– «Пошли вон! Чего хорошего нашли смотреть на сумасшедшего!».

Тогда я распознал еще одну их уловку. Они не только не желали исправиться, но давно уже все подготовили; заранее смастерив вывеску «сумасшедший» – спрятали меня за ней. В будущем, когда они меня сожрут, не только все будет шито-крыто, но боюсь, что наоборот, они встретят сочувствие со стороны некоторых людей. Рассказ арендатора о том, что съели злодея как раз и свидетельствует, что они прибегли именно к этому способу. Это их старый прием!

Чень Лао-у, тоже очень сердитый, подбежал ко мне. Как бы они не пытались заткнуть мне рот, я все-таки хочу сказать этим людям: – «Вы можете исправиться и начинайте это делать от всего чистого сердца Вы должны знать, что в будущем на земном шаре не будет места людоедам. Если же вы не исправитесь, вы сами будете съедены до последнего. Сколько бы вас не народилось, все, вы будете уничтожены настоящими людьми, точно также как охотниками уничтожаются волки. Как уничтожают червей»!