Дневникъ паломника

Я встртилъ также разговорчиваго пассажира и его спутника. Послдній былъ въ ужасномъ состояніи. Никогда я не видалъ такого полнаго изнеможенія когда-то сильнаго человка. Морская болзнь даже самая сильная не могла бы объяснить перемны въ наружности съ того момента, когда онъ веселый и бодрый вошелъ въ вагонъ на станціи Викторія, шесть часовъ тому назадъ. Напротивъ, его другъ былъ свжъ и веселъ и разсказывалъ исторію о коров.

Мы снесли наши чемоданы въ таможню, открыли ихъ и я услся на своемъ, и тотчасъ заснулъ.

Когда я проснулся, какой-то человкъ, котораго я принялъ съ просонковъ за фельдмаршала и которому машинально сдлалъ подъ козырекъ (я служилъ когда-то волонтеромъ), стоялъ надо мной и драматическимъ жестомъ указывалъ на мой чемоданъ. Я заявилъ ему на живописномъ нмецкомъ язык, что у меня нтъ ничего подлежащаго пошлин. Онъ повидимому не понялъ, что показалось мн страннымъ, — схватилъ мой чемоданъ и унесъ, такъ что мн пришлось остаться на ногахъ или садиться на полъ. Но мн такъ хотлось спать, что я не могъ негодовать.

Посл осмотра багажа мы отправились въ буфетъ. Инстинктъ не обманулъ меня: тутъ оказались кофе, булки и масло. Я потребовалъ два стакана кофе со сливками, хлба и масла. Потребовалъ на чистйшемъ нмецкомъ язык, стараясь выразиться какъ можно ясне. Такъ какъ никто меня не понялъ, то я пошелъ къ буфету и взялъ самъ все, что мн требовалось. Этотъ способъ объясненія избавляетъ отъ лишнихъ разговоровъ. Тутъ сейчасъ поймутъ, чего вы хотли. Б. замтилъ, что пока мы находимся въ Бельгіи, гд вс говорятъ по французски и почти никто по нмецки, меня вроятно будутъ понимать лучше, если я стану объясняться на французскомъ, а не на нмецкомъ язык.

— Это и для васъ будетъ легче, — сказалъ онъ, — и для другихъ понятне. Говорите по французски. Почти везд найдутся люди, — толковые, интеллигентные люди, — которые поймутъ хоть изъ пятаго въ десятое французскую рчь, но кто кром профессоровъ знаетъ хоть словечко по нмецки?

— О, такъ мы въ Бельгіи, — отвчалъ я соннымъ голосомъ, — а я и не зналъ. Я думалъ, мы въ Германіи. — И въ порыв откровенности, я прибавилъ, чувствуя, что дальнйшее притворство безполезно: — Представьте себ, я не знаю, гд нахожусь.

— Я такъ и думалъ, — отвчалъ онъ. — Это видно по вашему лицу. Чтобы вамъ проснуться хоть чуточку!

Мы оставались въ Остенде около часа, пока снаряжался поздъ. Оказалось, что только одинъ вагонъ назначается въ Кёльнъ, такъ что для четырехъ пассажировъ не хватило мстъ.

Не подозрвая этого, мы съ Б. не торопились занять мста и когда, допивъ кофе, отправились въ вагонъ, въ немъ не оказалось ни одной свободной скамейки. На одной красовался чемоданъ, на другой саквояжъ, на третьей торчалъ зонтикъ и такъ дале. Въ вагон не было ни души, но вс мста были заняты!

Среди путешественниковъ установился обычай, въ силу котораго пассажиръ, занявшій мсто своими вещами, сохраняетъ его за собой. Это хорошій обычай, справедливый обычай, и въ нормальномъ состояніи я всегда стою за него горой.

Но въ четвертомъ часу утра наше моральное чувство еще слабо развито. Сознаніе средняго человка начинаетъ работать часовъ съ восьми, съ девяти — словомъ, посл завтрака. Въ четвертомъ часу утра онъ способенъ на такія вещи, противъ которыхъ его природа возмутится въ четвертомъ часу пополудни.

Снять чужой чемоданъ и захватить чужое мсто показалось бы мн при обыкновенныхъ обстоятельствахъ такимъ же чудовищнымъ, какъ древнему израильтянину сбросить межевой знакъ сосда; но въ этомъ раннемъ часу утра лучшая часть моей природы еще спала.

Мн часто случалось читать о внезапномъ пробужденіи лучшихъ сторонъ человческой природы. Это происходитъ обыкновенно подъ вліяніемъ шарманщика или младенца (послдній — я готовъ объ закладъ побиться — разбудитъ всякаго, исключая разв тхъ, кто безнадежно глухъ или умеръ боле сутокъ тому назадъ); и если бы шарманщикъ или младенецъ случились на станціи Остенде въ это утро, событія могли бы принять иной оборотъ.

Б. и я были бы избавлены отъ преступленія. Въ разгар нашей гнусной дятельности шарманщикъ или младенецъ пробудили бы въ насъ добрыя чувства, и мы залились бы слезами, и кинулись бы вонъ изъ вагона, и тамъ, на платформ, бросились бы другъ другу въ объятія, рыдая и клянясь дождаться слдующаго позда.

На дл же вышло совсмъ иное: мы проскользнули въ вагонъ, оглядываясь, не увидалъ бы кто, — очистили два мста, и услись, стараясь принять невинный и безмятежный видъ.

Б. замтилъ, что когда явятся другіе пассажиры, намъ лучше всего притвориться спящими и длать видъ, что ничего не понимаемъ, если насъ примутся расталкивать.

Я отвчалъ, что съ своей стороны могу произвести надлежащее впечатлніе безъ всякаго притворства; и началъ устраиваться поудобне.

Спустя нсколько секундъ вошелъ другой пассажиръ, очистилъ себ мсто и услся.

— Это мсто занято, сэръ — сказалъ Б., изумленный такимъ хладнокровіемъ. — Вс мста въ этомъ вагон заняты.

— Вижу, — цинично отвчалъ нахалъ. — Но мн нужно сегодня быть въ Кёльн.