Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. 1861 год

21 декабря. Совет министров. Перед заседанием докладывал государю при Горчакове о результатах вчерашнего совещания. В Совете государь возбудил вопрос о Политико-экономическом комитете Географического общества. Поводом к тому был доклад Муравьева дня три тому назад о приглашении в Комитет директоров его Министерства для участия в суждениях о государственных имуществах. Муравьев имел в виду преимущественно сделать неприятность вел. кн. Константину Николаевичу как президенту или покровителю Географического общества. Муравьев, Панин и Чевкин хотели закрыть Комитет. Кн. Горчаков и бар. Корф желали более кротких мер. Я счел себя обязанным заявить, что я принадлежал к числу учредителей Комитета, и объяснить постепенное расширение круга его занятии. Государь ограничился весьма кратко постановлением правила, что во всех вообще обществах учреждение подобных комитетов должно быть допускаемо не иначе, как сообразно с уставом Общества, по предварительном обсуждении дела в Совете и по представлении на правительственное утверждение программы занятий Комитета. Был потом у Панина, чтобы избавиться от его посещения. Вечером за работой. Из Тулы получено сведение частным путем о составлении на губернском дворянском съезде всеподданнейших адресов с выражением весьма неуместных требований.

22 декабря. Утром доклад. Государь поручил мне предложить харьковскому губератору ген.-м. Ахматову должность об. – прокурора Святейшего синода. Государь вообще любезен ко мне. На сей раз я выпросил производства Соловьева в действ, ст. советники. Был потом у императрицы, которая принимает теплое участие в кн. Вяземском, снова заболевшем прежнею болезнью. Был в заседании соединенного присутствия Департаментов законов и экономии по делу о преобразовании городского управления в Москве. Вечером за работой. Были у меня Тернер и Безобразов по делу о Политико-экономическом комитете Географического общества и типографщик Дабблен по рекомендации Тышкевича. Замечательная личность, но личность красная.

23 декабря. Утром Комитет финансов. Reutern est decidement un homme obtus. Sa boucbe a une expression d'obesite intellectuelle remarquable[175]. Обедал в Английском клубе. Длинный, недипломатический разговор с французским поверенным в делах Польши о польских и французских делах. Он откровенно признавался qu'ils ouvraient la guerre d'ici a un an[176], я довольно откровенно говорил, что думаю о Польше. Вечером за работой.

24 декабря. Утром у обедни. Вечером елка, по обыкновению.

25 декабря. У обедни. В первый раз выслушал молебствие на память 1812 года. Не знаю, кто избирал для него тексты Апостола и Евангелия. Я бы не выбрал ни того, ни другого.

Сегодня Головнин назначен управляющим Министерством народного просвещения.

Был у Вяземских. Впрочем целый день дома.

26 декабря. Утром у Вяземских, которые уехали сегодня за транину. Потом в Комитете финансов. Вечером в Зимнем дворце, на полудетском бале. Длинный разговор с вел. кн. Марией Николаевной по предмету нынешнего положения дел вообще и положения дел церкви в особенности. Продолжительный разговор и с императрицею, которая продолжает называть себя моим «confesseur»[177]. Она сожалеет о предложении места синодального об. – прокурора Ахматову. От него разговор перешел к делам церковным. Ее величество выразила опасение, что по этому предмету между ею и мною будет un «sujet de divergence»[178]. Я возразил, что сам это предусматриваю, и прибавил: «il у а longtemps que je le pense et je me peimets d'esperer que votre majeste ne voudra pas me condamner sans m'entendre. Mais j'ai l'audace, madame, d'aller beaucoup plus loin dans ma pensee, et comme vous m'avez fait un devoir etre vrai je me hasarderai a la dire sans reserve. Quand vous me permettrez de traiter le sujet de divergence, j'espcre avoir le bonheur de vous convertir, mais je suis certain qu'il est impossible que votre majeste me convertisse». – «Ce que vous dites la est bien fort, et c'est a votre „confesseur“ que vous le dites». – «Je prie votre majeste de vouloir men me mettre a l'epreuve»[179].