Дневник наркомана

     Она  удалилась  от  нас,  подобно  лилово-грозовому  облаку,  озаренная солнцем, оторванная от сосков рассвета некой незримой молнией.

     "Ты, О обжигающий меч страсти, заточенный на наковальне плоти! Я обожаю Тебя, Эвоэ! Обожаю Тебя, И А О!"

     Шквал  почти безумного восторга  прокатился по  клубу. Словно  канонада зениток. Джазбанд грянул что-то еще более дикое.

     Танцоры стали бесноваться  с  пущей яростью,  задыхаясь от собственного буйства.

     Лу вновь  придвинулась  к  нашему  столику.  Только  трое  из нас  были оторваны  от  остального  света. Вокруг звенел  пронзительный  смех  бешеной толпы. Показалось, что Лу прислушивается. И  снова у нее  вырвались слова... "Ты, О безумный вихрь хохота, бьющегося в спутанных локонах сумасбродства! Я обожаю Тебя, Эвоэ! Обожаю Тебя, И А О!"

     С  тошнотворной ясностью я осознал,  что госпожа  Вебстер,  между  тем, вливает  мне в уши целый доклад о карьере и  характере Царя Лестригонов: "Он живет где-то там,  в месте  под названием  Телепил.  И  хотя  он  и выглядит моложе,  ему более ста лет.  Он  успел побывать  везде  и все испробовать, и каждый его  шаг оставляет кровавый след. Он  самый злой и  опасный в Лондоне человек. Упырь он, и живет за счет погубленных жизней".

     Признаюсь,  я питал к этому человеку  крепчайшее  отвращение.  Но столь неистовое  и  горькое  обличение того,  кто,  очевидно, был дружен  с  двумя величайшими  в  мире художниками, не прибавило черных пятен  в его досье.  И если  честно, госпожа Вебстер не впечатляла меня, как  авторитет  в  области поведения других людей.

     "Ты, О  Принц-Дракон воздуха, опьяненный  кровью  закатов! Я  боготворю Тебя, Эвоэ! Обожаю Тебя, И А О!"

     Дико ужалила меня ревность. Ее мертвенно-бледный демонический спазм. По той или иной  причине мне  померещилась  некая  связь  между  этим  куплетом загадочного  напева Лу и личностью Царя  Лестригонов.  Это не ускользнуло от Гретель Вебстер и она поспешила незаметно ввести очередную дозу отравы.

     - О да, мистер  Бэзиль Кинг Лам  очень большой Дон Жуан. Он очаровывает дам тысячей различных трюков. Лу влюблена в него по уши...

     И снова эта  баба допустила ошибку. Я пренебрег  ее упоминанием Лу. Уже не  помню, что именно я ответил,  наверное вроде  того, что  Лу не похожа на слишком уж уязвленную стрелами Амура.

     Госпожа Вебстер улыбнулась тончайшей из своих улыбок.

     - Я полностью с  вами согласна, - проворковала она шелковым  голосом. - Сегодня Лу - самая прекрасная женщина в Лондоне.

     "Ты,  О благоуханная  сладость цветов, струящаяся по  лазурно-воздушным полям! Я обожаю Тебя, Эвоэ! Обожаю Тебя, И А О!"

     Девушка явно  находилась в необычном состоянии. Как  будто она обладала двумя  сущностями   во  всей  широте  их   возможностей  -  божественной   и человеческой. Она остро осознавала все,  что творится вокруг нее,  абсолютно владела собой и окружением, и все-таки  одновременно  была затеряна  в некой неземной форме блаженства, которая, будучи  непонятной по  сути, напоминала, однако,  некоторые обрывочные и фрагментарные переживания, испытываемые мною во время полетов.

     Полагаю, что каждый читал  "Психологию Полета"  Л. де Гиберн-Зивекинга. Позволю напомнить  вам  оттуда  следующие  слова:  "Все типы людей,  которым доводилось летать,  знакомы  с  тем неясным, тонким отличием, которые полеты накладывают  на  каждого из них. Очень мало кто  знает в  точности,  что это такое. И едва ли кто-либо из них  может выразить  свои чувства. И ни один из них не признался бы в них,  даже если  бы  мог... Понимаешь без слов, что ты сам  по себе, что  все обособленны  друг от друга и  никогда один не  сможет проникнуть  в  тайник души  другого,  в  тот  тайник,  на  котором  зиждется индивидуальная жизнь".

     Чувствуешь себя вне всяких отношений с посторонними вещами, даже самыми насущными. И все-таки сознаешь,  что  все о  чем  тебе  было  ведомо -  лишь картинка, выдуманная твоим же  умом.  Вселенная, этот  мир  -  не более  чем зеркало твоей души.

     В таком состоянии начинают понимать вздор любого сорта, видеть смысл  в бессмыслице.

     "Ты,  О непоколебимый венец  Небытия, разрушающий и  созидающий Мир!  Я обожаю Тебя, Эвоэ! Боготворю Тебя, И А О!"

     В достаточной  мере  поняв,  что  должна чувствовать Лу,  извергая  эти страстные и бессмысленные словеса своим вулканическим ртом, меня захлестнула ярость.  Сделанный  Гретель  намек по капле  просачивался в мой мозг:  "Этот противный алкоголь  делает  из людей  скотов. Отчего так возвышенна  Лу? Она вдохнула своим носиком чистейший снег Небесных вершин".

     "Ты, О белоснежный кубок Любви, пенящийся алой похотью!  Я обожаю Тебя, Эвоэ! Боготворю Тебя, И А О!"

     Я трепетал и вздрагивал от ее  пения;  и затем нечто,  я едва понял что именно, заставило меня обернуться и посмотреть  в лицо Гретель Вебстер.  Она сидела  справа  от  меня; ее левая рука  была  под столом и  она смотрела на ладони. Я посмотрел туда же.