Дневник нарколога

Змеев смущенно хихикал и прятал глаза. Невеста недовольно косилась в сторону Холодца, одергивала на женихе пиджак и незаметно строила глазки молодому фотографу.

Метро 2012 года

Костик Жупиков, студент четвертого курса МЭИ, несколько последних месяцев перестал ездить на метро, и жизнь его превратилась в сущий ад. Как раньше было просто — сел в метро и поехал, куда тебе нужно. Хочешь на Ленинские горы, хочешь в Теплый стан, а хочешь и на Авиамоторную, где располагался родимый институт. Теперь же лишенный возможности перемещаться под землей Константин вкусил всех прелестей наземного транспорта. Автобусы и трамваи ходили через пень-колоду, сначала намерзнешься на остановке до полного залубенения, а потом еще и не влезешь. Чтобы попасть из точки А в точку Б, приходилось менять по три автобуса и два трамвая и все равно приезжать с опозданием. Иногда Жупиков психовал и брал тачку, но и тогда бесконечные и выматывающие пробки осложняли процесс его телепортаций. Когда Костя пользовался метро, он не замечал его преимуществ и воспринимал подземные марш-броски как должное. Так бывает, когда у тебя здоровые ноги без признаков мозолей и подагры, то проскакать пару километров не составляет особого труда, но стоит появиться крошечному натоптышу, как каждый шаг превращается в проблему.

Страх перед метро возник у Кости 1 января 2012 года в тринадцать часов пятнадцать минут. Он вместе с друганом Вовой Пошукайло возвращался от своих герл френдих после новогодней ночи. Костян ехал к себе домой, а Вован в общежитие. Жупиков накануне много не пил, справедливо полагая, что секс и шнапс несовместимы, зато Вован отжигал за двоих, любя жизнь во всех ее проявлениях и мешая все, что под руку попадется. На следующий день в метро его накрыло.

— Жопиков, мне плохо, — ныл похмельный Вова, — меня, наверное, сейчас вырвет.

— Не фиг было вчера шампанское с водкой мешать, пивом лакировать и ликером отшлифовывать, — ворчал Костька.

— Я задыхаюсь, — стонал Вовец, — давай выйдем на воздух.

— Перебьешься, — отмахивался Жуликов.

— Костяра, я сейчас сдохну, — скулил Пошукайло, — у меня сердце барахлит, у меня нос похолодел.

Поезд внезапно остановился. В вагоне сразу повисла тревожная тишина, как всегда бывает под землей в случае остановки. Костик взглянул на Вовца, тот был совсем плох: мучнисто-белое чело друга покрывали крупные капли пота, в зрачках затаилось страдание. Вдруг глаза Пошукайло совсем закатились, и он обессиленно повис на Костьке.

— Вовчик на шее, — попытался сострить Костян, но тут же понял, что его друг и товарищ находится в глубоком обмороке.

— Освободите место! — взвыл Жуликов. — Человеку плохо!

— Такой молодой, а уже сердешник, — вздохнула бабанька с внуком на коленях.

— Какой сердешник?! — озлилась другая с раздутой авоськой в ногах. — Забулдыга. Вон перегаром-то как от него разит, за версту.

— На Новый год можно, — заступилась девушка с аккуратной челкой и уступила место безжизненному Пошукайло.

Костик свалил Вовца на освободившееся место как мешок с корнеплодами и принялся тереть ему уши. Поезд тронулся и опять остановился. Жупиков тревожно оглянулся, окружающие его пассажиры и предметы вдруг потеряли резкость и стали какими-то размытыми, холодный пот выступил по всему телу, а во рту забил фонтан слюны. Костя взглянул на свои руки, они были загадочного салатового цвета. Сердце задребезжало, как железнодорожный стакан в подстаканнике, уши заложило словно ватой, а в глазах замельтешили белые точки. Точки стали расти, разрастаться, заполнять все пространство, стирая людей и очертания вагона…

Жупиков очнулся на сиденье рядом с Вовой.

— Вот молодежь какая хилая пошла, — расстроился небритый сорокалетний мужик, обдав всех могучим выхлопом, — я в их годы четверть мог усидеть и ни в одном глазу. А эти валятся как подкошенные. Курсистки инкубаторские.

— Я окунулся в белое безмолвие, — слабым голосом поведал Константин.

— Хорошо не стошнило, — откликнулся Пошукайло, — встать сможешь?

— Попробую.

Пассажиры расступились, и два зеленых человечка, поддерживая друг друга, выскреблись на следующей остановке, чтобы увидеть солнечный свет и вдохнуть запах студеных улиц.

С тех пор Костька близко не мог подойти к метро: его сердце сразу начинало колошматить, дыхание прерывалось и появлялся такой страх, что Жупиков становился, противен сам себе.

— Экие вы, москвичи, нежные. Ни дать ни взять тепличные растения, — потешался Пошукайло, — моль оранжерейная. Ну, с чего ты, Жопиков, в обморок упал? Я — понятное дело, с крутой похмелюги завалился. А ты?

— Я за компанию, — бурчал Костька.

— Но я-то продолжаю спокойно в метро ездить, а ты к нему даже приблизиться не можешь.

— Почему не могу? Могу. Запросто, — храбрился Жуликов.

— Тогда пошли.

— Пошли.