Дневник нарколога

Анисимов захотел пить и открыл глаза. За окном рябил ранний рассвет, похожий на экран телевизора, когда все программы уже подошли к концу. Где бы он мог быть? Глаза узнали очертания родной кухни, оказывается, он спал сидя на кухонной табуретке, положив голову на стол. Валера на ощупь отыскал стакан и подошел к своему немецкому крану. Крана на месте не было. Анисимов устремился к испанскому выключателю, чтобы при электрическом свете разобраться в тяжести нанесенных его кухне потерь. Свет зажегся, но Валерца шарахнуло током так, что он мгновенно протрезвел. Кухня опять напоминала помойку времен военного коммунизма: холодильника не было, крана не было, вместо плафона свисала маленькая, золотушная лампочка, а от выключателя остался один рычажок. На столе ножом было нацарапано «Афган — кызел», а в радиусе трех метров не осталось ни одной целой плитки, как будто в его кухню угодил Тунгусский метеорит. Анисимов побоялся идти в комнату, чтобы не нарваться на жену и дочку, и на цыпочках отправился в коридор, посмотреть, какое сегодня число. Фу, слава богу, только двадцатое, а он-то думал… Тут взгляд Валеры упал на месяц еженедельника, и его сердце со свистом ухнуло в малый таз — на календаре значился сентябрь. Его запой длился больше трех месяцев. Анисимов скомкал рубаху на груди и закусил ее со всей силой, на которую был только способен, иначе он закричал бы так, что его аорта с шипением лопнула от ужаса предстоящей расплаты и бремени невыносимого стыда. Но больше всего ему было жаль кухни.

Драгоценная сумка

Мишка Пантелеймонов сидел перед наркологом, сухоньким старичком в старомодных очках, и ломался, как пряник.

— Вы знаете, доктор, я пока не созрел, — вилял несознательный Мишаня, готовясь парировать любой врачебный довод.

— Нет так нет, — не стал спорить доктор, — не смею вас больше задерживать.

Пантелеймонову стало немного обидно за такую легкую победу, он полночи проворочался, подыскивая убедительные аргументы.

— Ну, посудите сами, — начал выкаблучивать Мишка, — я могу пить, могу не пить.

— Могу копать, могу не копать, — эхом откликнулся старичок.

— Пока сам человек не захочет, — продолжил кочевряжиться Пантелеймонов, — его никто не вылечит. Разве не так?

— Если сидеть и ждать, пока вы сами захотите, — возразил доктор, — вы всех домочадцев под корень вырежете.

— Я целых три года не употреблял, — Мишаня легонько ударил себя кулаком в грудь, — имею право разговеться. Разве не так?

Доктор пожал плечами. Мишка ударил себя сильнее:

— Срок кодировки истек еще в июне, а уже август. Что, я не могу пару кружек пива выпить?

— Кабы вы парой кружек ограничивались, — развел руками нарколог, — тогда бы в наркологических центрах корм для рыбок продавали. Беда не в том, что вы пьете, проблема в том, что повторяете.

— У меня все под контролем, — Михаил побагровел, выпучил глаза и стал напоминать хрестоматийного рака.

— Мишенька, может, все-таки зашьешься? — вступила в разговор забитая жена. — На пару годков, а?

— Не серди меня! — взвыл Пантелеймонов, свирепо вращая глазами и брызгая слюной. — У меня через месяц юбилей. Что мне, тридцатник газировкой, что ли, отмечать? Отпраздную, как человек, тогда и поговорим.

— Хозяин — барин, — не стал настаивать старичок, — последний вопрос. А почему три года назад вы решили закодироваться?

— Он тогда портфель со всеми документами потерял, — влезла жена Нина.

— Замолчи уже! — взвился Пантелеймонов. — Не с тобой разговаривают!

— Так, значит, причиной обращения к наркологу в прошлый раз стала потеря портфеля в состоянии алкогольного опьянения, — ухватился за тему старичок, — что делать, водка дарит море радости и океан печали.

— Это вы к тому, что все неприятности случаются по пьяной лавочке? — включил дурака Пантелеймонов.

— Именно, — скорбно кивнул нарколог.

— У меня все под контролем, — упрямо повторил Мишка и в два прыжка выскочил из кабинета.

Супруга нагнала Пантелеймонова только на светофоре.

— Мишенька, а может, закодируешься, — затянула она опостылевшую песню, — вспомни, как хорошо три года было.

— Тебе было хорошо, — уточнил Мишаня, — а мне было плохо. Все бухают, как люди, а я типа ущербный. Алкоголика тоже мне нашла. Почему это тебе можно на Новый год тяпнуть, а мне нельзя?

— Ты, Миш, пить не умеешь, — робко заметила вторая половина.

— Ага, а ты умеешь?! — заблажил на весь перекресток оскорбленный Мишка. — А кто в прошлый раз унитаз пугал?

— Ну, хочешь, вместе закодируемся? — предложила Нина.

— Шла бы ты, Нинуля, лесом, — закипятился Пантелеймонов, — тридцатник отмечу, к бабушке не ходить. А дальше посмотрим.

— А до юбилея не будешь? — с надеждой спросила супруга.

— Нет, — отрезал он, — не буду.