Дмитроглифы (СИ)

Сверяясь со схемой-путеводителем, он без труда нашёл на западной стороне залива экспонат под номером один. Бараний лоб — пятиметровая скала, скруглённая ледником как ложкой для мороженого, — был усеян древними петроглифами. Глубокие борозды, небрежные насечки и тончайшие линии, заполненные для контраста охрой, опоясывали камень сверху донизу. Дима застыл, разглядывая красную сеточку рисунков. Непонятно, как нужно смотреть на это запутанное кружево, чтобы различить в нём обещанные фигурки зверей и людей. Заглянул в схему: «Оленье стадо в ограде», возраст — пять тысяч лет. Самое древнее изображение ограды, возможно, символизирующее концепцию космологического мира…

Дима захлопнул путеводитель и достал фотоаппарат. Это нужно сфотографировать, пока солнце подсвечивает песчаник и каждая впадинка наполнена густой тенью. Он навёл фокус, и внезапно картинка сложилась: он увидел оленя, похожего на детскую скамеечку с рогами. Рядом — ещё один, и ещё. Десятки, если не сотни, крошечных оленей стояли бок о бок и, казалось, смотрели в одну сторону. На кого? Дима обошёл камень и увидел фигурку человека, к которому были повёрнуты все рогатые головы. Хозяин? Олений бог? Охотник? Вокруг всей группы — частокол из насечек, словно шпалы-шпалы, но без рельсов. От доисторического шедевра захватило дух. Пять тысяч лет назад ещё пирамида Хеопса не была построена, а тут, на берегу холодного моря, художник с любовью и тщанием вырезал в камне одну оленью фигурку за другой. Зачем?

Из фотографического ража его вывел сигнал о принятом сообщении. «Я возвращаюсь, где тебя забрать?». Где-где. А нигде! Дима выключил телефон и начал складывать оборудование в рюкзак. Он облазил и снял все бараньи лбы в западной части музея. Прежде чем перейти по пляжу на высокий восточный берег к более свежим рисункам, — всего-то две тысячи лет, уже спаситель родился, — стоило подкрепиться.

Не успел он усесться на свою оленью шкуру за шестьдесят девять евро и развернуть бутерброд с селёдкой, как к нему подгрёб местный бомж. Вокруг лысины, обожжённой солнцем, развевались седые пряди, а грязная майка не скрывала сплошь зататуированной кожи. Бриджи с бесчисленными карманами сползали с худых чресел. Бомж сел рядом и что-то сказал на норвежском. Дима пожал плечами и помотал головой, как немой.

— Инглиш?

Дима снова помотал.

— Дойч? Финланд? Русланд?

— Чего тебе? — спросил Дима и открыл банку с пивом.

Он отхлебнул тёплого пива и неприветливо взглянул на бомжа. Тот достал из наколенного кармана истёртую кожаную флягу, сделал несколько глотков и ответил, с трудом подбирая русские слова:

— Фото там, — махнул рукой на камни, — не интересно. Все видеть петроглиф. Олень, охотник, лодка, рыба…

— Не интересно?

— Нет, — подтвердил бомж.

Он достал из другого кармана пакетик с вялеными креветками и начал закидывать их в рот. Дима вылущил край бутерброда из полиэтиленовой плёнки и откусил большой кусок. Как фотограф он знал, что аборигены лучше путеводителя могут подсказать, что в их краях достойно съёмки, но, будучи опытным туристом, он не раз сталкивался с феерическим враньём ради пары евро на выпивку. В молчании он доел бутерброд и допил пиво. Пряная селёдка оказалась вкуснее, чем он ожидал, — жирненькая, малосольная, с нежными хрустящими косточками. Идеальный ужин под пиво. Бомж рядом чавкал своей вонючей закуской и жмурился на солнце. Часы показывали полночь.

— А где здесь самое интересное место для фотографирования? — не выдержал Дима.

— Запрет. Музей не разрешать.

— Почему? Тут разве не везде открыто для посетителей?

— Петроглиф — можно. Пляж, море — можно. Гростайн — нельзя.

Бомжу с трудом давалась беседа на русском языке, но Дима не собирался переходить на английский: перейдёшь, и старик тут же пристанет с глупыми разговорами и начнёт просить денег на водку.

— Что такое Гростайн?

— Скала.

— И что в ней интересного?

— О-о-о! — глаза бомжа загорелись огнём фанатизма. — Портал на другой мир! Дверь!

— Та-ак… — сказал Дима и встал. — Спасибо за компанию, но мне, пожалуй, пора.

Бомж тоже вскочил:

— Я не врать! Человек ходить на другой мир, я видеть! — Он достал из кармашка на бедре плоский ключ и потряс им перед носом Димы: — Сегодня северный сияние, Гростайн — активация. Я тебе показать, иди под меня!

— За мной, — поправил Дима. — Далеко?

— Нет, в музей. Ты делать много уникальный фотография! Интересно!

— Ладно, я пойду и посмотрю, что там у тебя интересного. Но с одним условием: никаких денег я тебе не дам, даже не проси. У меня самого мало, а мне ещё надо где-то переночевать и вернуться в Питер. Меня бойфренд бросил. Гад.

***