Дмитрий Леонтьев Петербуржская баллада

— Нет, — покачал я головой, — но почему-то мне кажется, что не смогу смотреть на него так... как если бы этого, — я кивнул на кассету, — не было... Я его возьму. Я буду весь из себя герой, и все такое... А он — бандюга и говно... Однако будет во всем этом какая-то червоточинка. Словно я виноват в чем-то... Я ведь не виноват в том, что у меня жена — блядь... А будет получаться, как будто виноват... Будь все это у вас по страсти — я бы понял, а так... Он тебя просто использовал, чтобы досадить мне. И знаешь, что еще... Я смотрел эту кассету... У вас все было как у кроликов. Без чувств, без эмоций, как физической работой занимались... А смысл?

— Чтобы нагадить тебе, — механически повторила жена, — стало быть, заказа не будет...

Я посмотрел на нее с искренним любопытством: такой я ее видел впервые — словно пелена с глаз спала.

— Ты сумасшедшая? — спросил я. — Мы прожили с тобой столько лет, у нас дети...

— Ой, оставь, — поморщилась она, — все что угодно, только не эта ширпотребская песня: «Ты мать моих детей, как ты могла?!» Можно подумать, ты мне никогда не изменял... Рассказывай кому-нибудь другому. Работать в блядской конторе и...

— Могу и по морде дать, — предупредил я.

— Не дашь, — уверенно заявила она, — я тебя хорошо знаю — не дашь.

— Так хорошо знаешь?! — удивился я. — Может быть, ты знаешь и то, что нам теперь дальше делать?

— Да мне все равно, — вызывающе заявила она, — можешь остаться, но чтобы в этом случае я от тебя сентенции не выслушивала — можешь вволю наораться сейчас, если хочешь... А можешь уходить — проживу. Семью, как ни крути, содержу все же я, а не ты...

— При чем здесь это? — опешил я. — Почему ты все всегда сводишь к деньгам? Неужели ты не способна думать ни о чем другом?

— Способна, — равнодушно сообщила она, — а о чем ты хочешь поговорить? Об этом? — она кивнула на кассету. — Ну давай поговорим... Что я тебе могу сказать? Да, виновата. Нехорошо получилось. Прости меня, дуру. Можешь простить — оставайся. Не можешь — уходи. Поверь: даже алименты с тебя требовать не буду — не те деньги...

— И это — все? — удивился я.

— А что еще? — недоуменно посмотрела она на меня.

Я не находил нужных слов, чтобы объяснить ей, как-

то разорвать эту нелепую ситуацию...

— И тебе совсем не жалко? Того, что все рушится, что столько прожито, и вдруг...

— Жалко, — бесстрастно сказала она. — Мартынов, я не понимаю, чего ты от меня хочешь? Поорать? Ну, поори, назови как-нибудь... Только давай закончим с этим хоть как-то... Что ты ждешь от меня? Расскаянных воплей стоя на коленях? Тебе это поможет?

— Обидно, что такие, как ты, всегда правы, — сказал я и поднялся, — да и вообще, любые подлецы почему-то всегда как-то... сильнее, что ли... Отряхнулась и пошла... А самое обидное, что тебе даже не стыдно. Разговор неприятен, мечтаешь его поскорее закончить, но ведь после всего этого ты не изменишься. Ничуть... Наверное, то счастье, которое у меня было, я сам себе и придумал...

Она терпеливо ждала, пока я выговорюсь. Это одно из важнейших качеств для бизнесменов — умение ждать. Я это понял и замолчал. И откуда-то пришло отчетливое понимание того, что она проживет жизнь намного счастливее, чем я. Богаче, безболезненней... Не сожалея ни о чем.

— Да, наверное, так и надо жить, — задумчиво сказал я, — нас ведь с детства этому учат: упал, встал, отряхнулся, и пошел дальше... Только я так не смогу...

— Учись, — сказала жена мне в спину. Она любила, когда последнее слово оставалось за ней...

По дороге в отдел я купил литр водки и банку консервированных огурцов. Надо было бы взять закуски побольше, но хотелось банально напиться — быстро и до беспамятства. В отделе было тихо, рабочий день кончился, и, кроме дежурного, все разошлись по домам. В кабинете я накрыл стол газетой, поставил на нее бутылку, извлек из тумбочки кружку...

— Ты выгладишь, как человек, наступивший на грабли, на которые кто-то насрал, — сообщил мне от дверей знакомый голос.

— Привет, Катя, — меланхолично приветствовал я Беликову, — водку будешь? Вот... Решил напиться, — за-чем-то пояснил я.

— Да ну? — удивилась она, вытаскивая из ящика своего стола многочисленные, вкусно пахнущие свертки.

Я долго молчал, глядя, как ловко и быстро нарезает она колбасу, хлеб, сало, потом меня осенило:

— Ты ждала меня! Знала, что я приду и попытаюсь напиться...

— Для этого не нужно быть Спинозой, — не стала скрывать она. — В России у всех одно лекарство от неприятностей...

— Это — беда, Катя, а не неприятность, — меланхолично поправил я.

Беликова пренебрежительно фыркнула:

— Беда, друг мой, это если ты до сих пор ходишь на концерты Элвиса Пресли. Все остальное — поправимо. Я бы, например, решительно бросила мужчину, который бы мне не изменял.

— Почему? — удивился я.