Дмитрий Коваль

Не позволил он ей и прикрыться. Сначала отвел одну руку, потом и другую, раскрывая её для себя.

Ирина впервые обнажалась перед мужчиной. У неё и петтинга толкового никогда не было.

Лучше бы был. Всё было бы. Чем вот так.

Дмитрий не лукавил. Он находил её красивой. Здесь и сейчас.

Некто зудящий, ехидный, не дающий покоя даже в столь ответственный момент, неприятно заметил, что, окажись на месте Иры любая другая девушка, Коваль, всё же находящийся под воздействием своего чудо-препарата, так же смотрел бы и на ту, другую.

Не верила Ирина в искренность его слов!

Или не хотела.

Дмитрий громко сглотнул, отчего у него дернулся кадык.

— Я люблю тебя, Ириш. Ты даже не представляешь, как сильно.

Хотелось крикнуть: раз любишь — отпусти!

Ирина промолчала.

Её попросту не услышат.

Никто.

— Хочу видеть тебя всю, маленькая моя.

Вот.

Не слышит. И не видит.

Ни её реакции. Ни как она зажимается.

Только собственная похоть. Собственное чертово «я».

«Я хочу» и остальное не имеет значения.

Как Ирине удавалось сдержаться и не заплакать, она не понимала.

Где-то в глубине души хотелось верить нежности в голосе Дмитрия, но его безразличие, его эгоизм, его потребность удовлетворить свою похоть перечеркивали всё.

Мужские руки легли на её талию, скользнули ниже, добрались до резинки домашних брюк. И зачем она их только надевала? Кого тешила? Себя?

Ирина приподняла бедра, позволяя себя дальше раздеть.

Она выберется отсюда… Выберется… Чего бы ей это ни стоило.

А тело… Это только тело! И всё.

С брюками Дмитрий снял сразу и трусики.

И снова Ирина зажалась. Ничего не могла с собой поделать — природная стыдливость брала своё. Она свела ноги вместе, рукой прикрыв лобок и то, что ниже.

Но…

Могла ли её рука остановить Коваля?

Он словно больше ничего не замечал и ни на что не реагировал. Всё его внимание сконцентрировалась на вожделенной плоти. К ней он и устремился. Накрыл руку Ирины своей и снова отвел. Ирина сделала слабую попытку сопротивляться и сразу же услышала тихое:

— Не надо.

Ей захотелось закричать в ответ. Без слов.

По телу рассыпались холодные мурашки, не добавляющие приятных ощущений. В комнате было тепло, от мужского тела тоже исходил жар, но Ирина мерзла. Её холод шел изнутри. Вот-вот и зубы начнут стучать.

— Всё будет хорошо. Ты мне веришь?

Продолжающей нависать над ней непоколебимой стеной, он давил не только своим фактурным, идеально слепленным телом. Он давил яростным потемневшим взглядом, тяжелой аурой. Ирина дышала через раз.

То, что происходило в комнате, было насилием.

Чистой воды принуждением.

И он ещё смел говорить, чтобы она доверилась ему, чтобы поверила?!

— Нет, Дима.

— Зря.

Он же слышал её слова! Значит, откат в его сознании был не настолько серьезным, чтобы не видеть её страха и её нежелания!

Ему попросту было всё равно!

На её чувства… На неё…

Ирина задрожала.

— Мне холодно, Дима. Давай… под одеяло.

— Хочу тебя видеть, — чуть резче, чем до этого говорил, отозвался он.

— Дим! — она тоже повысила голос и заерзала, а потом и вовсе попыталась отползти от мужчины.

Тот среагировал быстро. Вытащил из-под неё одеяло и накрыл их сверху.

— Так лучше?

Какое…

— Да.

Он оказался ещё ближе. Одеяло их соединило.

Мужчина удерживал вес своего тела одной рукой. Вторую он пустил по телу Ирины. Начал с плеч. Потом ниже… К груди. Ирина прикрыла глаза, когда почувствовала, как крупная ладонь опускается ей на грудь. Соски давно напряглись. И когда ладонь коснулась одного, Ирина вздрогнула.

— Тихо… Тихо… Ну что ты… Ириша, я знаю, что ты девственница. Это я… помню.

Его «помню» раскаленной пикой прошлось по нервам Ирины. Как удобно, не правда ли? Что-то помнить, а что-то нет. Ирина промолчала, внутренне съежившись. Она больше и слова не скажет.

Потом… Всё потом… Когда останется наедине с собой, выговорится и выплачется.

Дмитрий надавил одним коленом, раздвигая её ноги. Ирина пересилила себя и развела бедра.

Пусть…

Меньше вреда ей причинит. Мягкая ткань его брюк соприкасалась с её воспаленной кожей. Ирина именно так всё воспринимала. Каждое прикосновение слишком остро, слишком… чуждо.

Дмитрий усиливал напор, воспринимая её податливость за согласие. Он сжал сосок, поиграл с ним. Склонил голову и дотронулся до него губами. Ирина инстинктивно подалась назад, желая как можно сильнее вжаться в матрас.

Некуда…

Его губы обжигали. Действовал он осторожно, по крайней мере, не терзая её, не оставляя синяков. Боже… Она начинает думать, как жертва стокгольмского синдрома! Её собираются изнасиловать, а она мысленно говорит насильнику «спасибо» за то, что он бережно её насилует!

Боли не было. Была обида, что захлестывала девушку изнутри. Она надеялась… Она мечтала… Она ведь ждала его, когда он не пришел!

И вот… Дождалась.

Губы ласкали грудь, а рука двинулась дальше. Вдавливаясь в кожу, потрогала мягкий живот, который Ирина тут же втянула в себя, шипяще выдохнув. На животе он не задержался.

Когда пальцы Дмитрия коснулись её складочек, Ирина распахнула глаза и подалась корпусом вперед. Она не знала, что мужчина её жест расценил, как порыв найти его губы. И он дал то, что она якобы просила. Накрыл её губы своими.